736
 |
Беседа со студентом 4-го курса бакалавриата Сретенской духовной академии Сергеем Кагириным
Прежде чем стать студентом Сретенской академии, Сергей Кагирин отслужил в армии, отучился несколько лет в Новосибирской семинарии. И как сам признается, лучшего места, чтобы получить духовное образование, не найти.
– Сергей, Вы родились в священнической семье. Как правило, у такого ребенка есть два пути: либо он идет по стопам отца в священство, либо выбирает совершенно другой путь и говорит, что больше в храм – ни ногой.
– У меня есть два старших брата, и они не выбирали тот путь, каким пошел я. Но оба моих брата – иконописцы.
Тема возможного священства коснулась меня очень неожиданно. Лет до шестнадцати мне это было совершенно неинтересно.
Мы все – москвичи: и мои родители, и дедушки, и бабушки. Но мой папа служит в Подмосковье, в Можайском районе. Он настоятель в двух храмах, один из которых был полуразрушенным. Когда мы туда впервые приехали, отец взялся его восстанавливать.
В семье нас семеро детей. Я – пятый. У меня два старших брата, две старших сестры и две младших. Мама всех нас отдала в музыкальную школу и организовала из нас хор. Мы обязательно пели все постные и непостные службы, на Рождество Христово, на Пасху. Мы все обязательно постились в Великий и Рождественский посты, все среды и пятницы. Я помню момент, когда папа с мамой решили, что в среду и пятницу можно кушать рыбу, до этого мы постились без рыбы. По ряду причин мне казалось, что это скучно, очень тяжело. Я не особо понимал, чтó тут может радовать и как это можно добровольно выбирать. Но при этом у меня с детства сложилось убеждение, что мой папа занимается чем-то важным и нужным.
Один из храмов, который он восстановил, очень большой, светлый, туда 400 человек может вместиться, хотя в селе ходят в храм человек пятнадцать. Папа служит там, мы поем – это все очень запомнилось. Но я на этом остановился, рос, в школе общался с друзьями, мне все это было совершенно неинтересно.
– Папа заставлял Вас или Вы добровольно пели, причащались, исповедовались? Вы могли пропустить службу?
– Папа никогда не заставлял ничего делать, никогда прямо не давил на меня и мои решения. Он не говорил, что его сын должен стать священником. У него была другая схема, я потом это понял.
В 16 лет я самостоятельно пришел в Церковь со своим запросом. До этого у меня было пассивное отношение. А потом возникли конкретные проблемы, для которых мне нужно было найти решение. И с этим я пришел в храм, но не в тот, где служил мой папа, а совсем в другой. И я начал узнавать, что там происходит, чем занимаются священники, почему это важно, в чем суть той веры, которую исповедуют мои родители.
Мой папа не говорил, что я должен стать священником
– Можно ли сравнить это с евангельской притчей о горчичном зерне, которое человек посеял на своем поле, а затем это зерно выросло в большое дерево (см.: Мф. 13: 31–32)?
– Я примерно так это и вижу. Родители закладывают в своем ребенке самое важное. И потом, если сложатся обстоятельства, если у него найдутся силы, он все это взрастит в себе. Конечно, в первую очередь, поможет Бог, а затем и жизненные условия. Но и сам человек должен действовать.
Мне кажется, что в критический момент своей жизни я смог выбрать правильный путь. С детства я знал, что Бог есть, что Он хочет мне добра, что Он хороший. И если я к Нему обращусь, то случится что-то хорошее. И в этом я не ошибся.
 |
– Когда Вы сообщили своим родителям о решении стать священником и поступать в семинарию, как они отреагировали на это?
– Они на это отреагировали сдержанно, хотя, как я понимаю, им было приятно. Моя мама всегда хотела, чтобы мы хорошо учились. Она думала, что я поступлю в какой-нибудь вуз, получу образование, потом, если нужно, пойду учиться в семинарию. Папе это было важно, но он этого не показывал. Я вижу, что он очень рад моей учебе в семинарии. Когда он приезжает в Сретенский монастырь, мы с ним подолгу разговариваем, его всё в семинарии умиляет. Но он никогда не произнес слов, наподобие «мой сын – это моя гордость». Кстати, отец крестился во взрослом возрасте. Он старший лейтенант запаса, по образованию – переводчик с португальского. Одно время работал на заводе. В какой-то момент отец пришел в Церковь. При этом папа очень любит литературу. У нас дома невероятное количество самых разных книг, и среди них не меньше трети – это духовные книги. У него есть и Православная энциклопедия, и история Русской Церкви. Он все это читал и читает.
– Папа рекомендовал Вам для чтения какую-либо духовную литературу?
– Все книги стояли на полках, и можно было брать, что хочешь. Мама научила меня читать в три года и постоянно давала мне для чтения книги, которые были на уровень выше моего возраста. И я каждый день читал по два часа. Я просто не мог закрыть книгу, пока не прочту ее. С тех пор я полюбил чтение. Папа с нами больше играл, обсуждал какие-то книги, но не было такого, чтобы он что-то нам навязывал или указывал.
– Какая книга у Вас была самой любимой в детстве?
– Книга, которая оказала на меня мощнейшее влияние, – это, конечно, Евангелие. Его я начал осознанно читать в 17 лет.
А в детстве на меня большое влияние оказал «Властелин колец». Эту книгу я прочел раз 50, не мог оторваться.Книга, которая оказала на меня мощнейшее влияние, – это, конечно, Евангелие
– Почему при выборе учебного заведения Вы отдали предпочтение Сретенке? Ведь можно было выбрать Коломенскую семинарию, можно было поехать в Санкт-Петербург или в Московскую духовную академию. Почему решили учиться именно здесь?
– Моя история поступления в семинарию – это целое приключение. Я не знал, что юноши берут рекомендацию у настоятеля или духовника, заверяют ее у епархиального архиерея и едут с ней на вступительные экзамены.
В 19 лет меня призвали служить в армию в город Новосибирск. В армии я познакомился с батюшкой. Я был в учебной роте, когда он пришел туда. Но меня в тот момент не было, потому что я заболел. А я тоже хотел с батюшкой поговорить, так как уже больше месяца не причащался и не исповедовался. Мое начальство с ним связалось, и священник пришел вновь. Когда в разговоре выяснилось, что мой отец – священник и я сам – церковный человек, он позвал меня трудиться в храм при дивизии. И я начал одновременно служить в роте и помогать батюшке. Когда я был свободен от службы в армии, то шел в храм и пономарил. И батюшка предложил мне поступить в Новосибирскую духовную семинарию. Я подумал: «А почему бы и нет?» Созвонился по этому поводу с папой, и он дал свое согласие.
 |
Я думал, что, находясь далеко от дома, узнаю, что значит жить самостоятельно. Когда я поступил на подготовительный курс семинарии сразу после службы в армии, меня взяли без всяких рекомендаций. В Новосибирской духовной семинарии я проучился подготовительный, первый и половину второго курса.
У нас было всего 25 студентов во всей семинарии, на курсе – четверо. В семинарии я очень полюбил учебу. Я увидел, что во всем есть система. Каждый учебный предмет связан с другим. Это особенно заметно стало сейчас, на четвертом курсе, где программа построена так, что, например, на догматике мы разбираем одно явление, а затем на патрологии святые отцы говорят на эту же тему.
Я начал усердно учиться, у меня все легко получалось, были одни «пятерки». До сих пор, кстати, ни за одну сессию у меня нет ни одной «тройки». Я надеюсь, что так будет и дальше.
Но в Новосибирске я стал сильно скучать по дому. И когда я приехал в Москву, по совету ректора Новосибирской семинарии, учившегося вместе с протоиереем Андреем Овчинниковым, сходил к нему на беседу. Я пришел к нему в храм Троицы Живоначальной в Листах, недалеко от Сретенского монастыря. Он-то мне и предложил перевестись в Сретенскую духовную академию, тогда еще семинарию. И на праздник Благовещения Пресвятой Богородицы состоялась моя первая служба в Сретенской академии в качестве студента. Накануне я узнал, что принят в Сретенку.
– Вы сразу поняли, что попали в нужное Вам учебное заведение?
– Служба в армии и учеба в Новосибирске помогли мне осознать, чего я хочу. Я понимаю ценность учебы в Сретенке. Разница между Сретенской и Новосибирской академиями колоссальная. В Сретенской академии студенты больше задействованы на послушаниях и вовлечены в академическую и монастырскую жизнь. Здесь я в первую же неделю учебы почувствовал, что расслабиться будет невозможно.
Мне уже с апреля сложно дались сдаваемые за второй курс учебные предметы, сессия, написание курсовой работы. Я хорошо понимал, что должен преодолеть эти трудности, иначе придется покинуть Сретенскую духовную академию. Я рад, что в итоге оказался именно в Сретенке.Здесь я в первую же неделю учебы почувствовал, что расслабиться будет невозможно
– Расскажите, как Вы вошли в новый учебный коллектив и как сложилось совместное существование в одной келье с одногруппниками.
– Мне очень повезло, что я попал в келью к хорошим ребятам, которые много времени уделяют учебе. Чтобы быть с ними на одном уровне, мне необходимо было подтянуться. Хотя они и младше меня, но хорошо учатся, на богослужениях молятся. При этом они веселые, жизнерадостные, ровные в общении со всеми. И я сразу почувствовал, что надо стараться тоже так жить. Мы с ними быстро сдружились.
– Назовите самый сложный, на Ваш взгляд, учебный предмет и самый любимый.
– Самый сложный предмет – это, наверное, сектоведение. Ко всем преподавателям нужен подход, а мне порой сложно себя смирять.
Самый интересный, на мой взгляд, – это догматика. Отец Вадим Леонов так преподает, что его хочется слушать! Очень теплые отношения сложились также с Ларисой Ивановной Маршевой.
– Что, на Ваш взгляд, в Сретенской академии является самым примечательным и самым тяжелым?
– Примечательного очень много. Сложно даже что-либо выделить. Прекрасным является наш большой профессиональный хор. Я считаю, что жемчужина нашего монастыря, – это наш хор. Самое красивое, что у нас есть, – это наши богослужения. А самое удивительное, то есть в богослужениях, – это песнопения.
Самое сложное для меня – это мое послушание. Я староста. Внутренне мне это очень тяжело дается. Как староста, я отвечаю не только за себя, но и за 25 человек обучающихся. И когда я стал старостой, мне стало казаться, что многие люди считают, что многое должно свалиться сверху само собой.
 |
Родители учили меня тому, что жизнь никогда не подстраивается под человека. Нет такого, что можно предъявлять свои требования и ждать, что они будут услышаны. Если ты чего-то хочешь, ты должен себя воспитывать, ковать, расти, и тогда ты сможешь, наверное, получить то, что хочешь, хотя, возможно, – и нет. Никто не знает.
Нужно быть готовым к тому, что то, что тебе нужно, придется зарабатывать. Ничто не падает сверху просто так. Вопрос достижения нами каких-то результатов – это вопрос нашей воли, воспитания и труда. Я знаю, чего мне стоило попасть на учебу в Академию и остаться в ней. Я дорожу учебой в Сретенке, хочу окончить Академию без «троек» и получить диплом.
– Вы думали о рукоположении?
– Я очень хочу стать священнослужителем. Апостол Петр говорит: «Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни» (Ин. 6: 68). Наверное, день моего рукоположения будет одним из самых счастливых в моей жизни. Сан – это то, ради чего я здесь учусь. С другой стороны, я прекрасно понимаю, что Христос может меня не выбрать на священство.
– Нет ли у Вас романтического представления о священническом служении? Ведь Вы можете служить не в красивом храме в центре столицы, а где-то на отдаленном приходе с тремя старушками на клиросе?
– Такое может быть. Я никогда не стремился к служению в Москве. Если это будет, то здорово. Но с самого начала для меня важным и нужным был именно священный сан. Если Господь все-таки меня на священство выберет, все остальное – это уже сопутствующие вещи.
Если меня рукоположат и отправят в глушь, то я в этот момент буду уже совершенно другим человеком – буду священником. Я буду знать, что пришел к этому искренне, с чистой совестью, соблюдал и исполнил все внутренние условия, все согласовал со своей совестью.
Я женился по любви. Не потому, что хочу стать священником, а потому что полюбил этого человека. Я верю, что Бог это все видит, и если Он призывает человека, то на каждом этапе его пути Он рядом. Если довериться Богу, то при согласии со своей совестью все будет правильно.
Даже если меня отправят на приход в тихую деревню, я буду самым счастливым человеком: у меня будут приход, замечательная семья, любимая работа.Если довериться Богу, то при согласии со своей совестью все будет правильно
– Сейчас Вы служите в храме Спаса Нерукотворного Образа в Перово. Что Вам дает служение?
– Служение воспитывает многие качества, из которых одно из самых важных для священника – сосредоточенность. Именно сосредоточенность помогает понять, что человек делает, куда идет, ради кого и ради чего вся его жизнь и деятельность. Мои учеба и работа делают из меня человека, который будет помогать людям прийти к Богу.
– Жизнь священника – это не только службы, но и отчеты, бумаги. Нет ли у Вас разочарования?
– Только на первый взгляд кажется, что отчеты и бумаги – это рутина, которая раздражает. Но работа с ними тоже помогает служить ближним, поэтому ее надо выполнять. Эта работа входит в состав системы, без которой мы не можем существовать. Ведь у всех свой непосильный труд, который никому не известен. От каждого зависит, будем ли мы верны в мелочах. Все это нужная работа. Мне кажется, что Христос и через нее стучится к нам.
– Какое место в Вашей жизни занимает музыка?
– Я четыре года учился в музыкальной школе по классу виолончели. Тогда мне было сложно. Сейчас я могу сказать, что струнные – это мои любимые инструменты. Симфонические оркестры – это невероятная красота. Я часто слушаю такую музыку. Но особенно мне нравится наша духовная церковная музыка.
Когда я пришел учиться в Сретенку, то пел еще плохо. Когда студенты в выходной уезжают домой, мы едем петь на службу. Порой многочасовые спевки очень сложные, но я ни разу не пожалел, что пришел сюда. Ведь я учусь красиво петь и чувствовать музыку, поэтому серьезно отношусь к спевкам. Мне кажется, что за это время я вокально вырос.
К нам приходят преподаватели, с одним из которых я продолжаю заниматься уже индивидуально. Это удивительный человек, Юрий Михайлович Статник, он 20 лет был солистом в Большом театре, в советское время учился в Италии. Это очень уважаемый человек и большой профессионал. Я многому учусь у него.Особенно мне нравится наша духовная церковная музыка
Церковная музыка – это особенная для меня вещь. Она доставляет мне большое удовольствие.
Я неоднократно задумывался, как музыка связана со словами. Например, в песнопении «Се, Жених грядет в полунощи» музыка так обыгрывает слова, что в этот момент чувствуешь, как все это происходило тогда и как происходит сейчас. Музыка передает это как нечто совершающееся.
Сейчас мы поем «Достойно есть» царя Феодора и «Милость мира». Оттенки в музыке так передают ощущение религиозного опыта, что хочется быть причастным к нему. У музыки есть особенное свойство: она рассказывает людям о многом, и взаимосвязь слов и гармония звуков влияют на человека. Есть некое таинство в музыке, как и в природе. Мы ярко воспринимаем талантливые музыкальные произведения.
В храме, слушая пение церковного хора, я чувствую, что совершается таинство. Музыка – это важная часть моей жизни, я очень ее люблю.
Беседовала Наталья Рязанцева