1277
Рассматриваются представления студенческой молодежи о духовности постсоветского человека. Изучается преемственность во взглядах советского и современного поколений. В качестве метода исследования используется массовый опрос студентов российских столичных и региональных вузов. Основным теоретико-методологическим инструментом выступает описательно-феноменологический подход, позволяющий определить содержание концепта «духовность» в понимании его носителей. Сделан вывод о том, что современная студенческая молодежь в социально-культурном плане является наследницей не только православия, но и идеологии СССР и воспринимает духовность преимущественно гуманистически, а в отдельных случаях как атавизм. Представлены трактовки духовности секулярного характера, связывающие образ духовного человека с такими качествами, как доброта, неконфликтность, осознанность, принятие себя и других. Отмечается, что советское понимание духовности как набора качеств, характеризующих духовного человека как профессионала, преданного своему делу и стране, ушло в прошлое.
Введение
Во второй части статьи представлены результаты эмпирического исследования, проводившегося среди студентов российских столичных и региональных вузов. Цель работы – выяснить, как молодежь воспринимает категорию «духовность». Анализ ответов респондентов позволил определить, в каком направлении сегодня развивается понятие «духовность», какой характер оно носит (религиозный или внерелигиозный) и есть ли в современном прочтении духовности не только следы европеизации, но и отпечатки советского прошлого.
В данном контексте необходимо отметить работу Ж. Т. Тощенко «Общество травмы» [1]. Современный российский социум социолог называет обществом травмы и выделяет такие его черты, как отсутствие понимания перспектив, потеря независимости в экономике и частично в политике, дезорганизация экономической жизни, высокая степень гетерогенности общества, в том числе в социальном и культурном аспектах, превращение культуры, образования и науки в сферу услуг, моральная деформация, выражающаяся в аномии, недоверии, разного рода отчуждении, преобладание эгоистических интересов, ориентация на потребление и материальный успех, презрение к прошлому, сомнительные стандарты толерантности, отсутствие положительных образцов и т. д. Обществом травмы Ж. Т. Тощенко считает не только Россию, но и другие страны, которые столкнулись с переформатизацией ценностей и потерей своего пути развития. Основу такого общества составляют травмируемые люди. Данный вывод можно сделать и по отношению к поколению граждан, которые жили в Советском Союзе, и по отношению к нынешней молодежи. В связи с этим стоит обратиться к размышлениям А. Ю. Левады об изменениях сознания советского и постсоветского человека, которые были зафиксированы в ходе исследований 1994 и 2003 гг. [2; 3]. Так, А. Ю. Левада делает вывод о том, что за годы либеральных реформ изменилось отношение к свободе, утратилось чувство свободы, трансформировались представления о советском периоде, причем старшее поколение склонно ностальгировать по временам СССР.
Материалы и методы исследования
В ходе массового опроса студентам российских столичных и региональных вузов предлагалось ответить на открытый вопрос: «Как вы понимаете духовность? Духовность – это…» При анализе ответов использовался описательно-феноменологический подход, предполагающий самопрезентацию респондентов и избегающий теоретических построений исследователя и сущностных определений духовности. Такой подход представляется наиболее релевантным в данном случае, поскольку дает возможность зафиксировать, какой смысл современные студенты вкладывают в духовность.
Авторами исследования был выбран метод анкетного опроса, так как количество ответов на открытый вопрос (n = 1764) позволяет снять первый срез представлений молодежи о духовности. Более глубокое изучение данной темы возможно с использованием метода фокус-групп, а также арт-методов (рисунки, скетчи, коллажи и т. д.). Отвечая на вопрос, студенты располагали достаточным временем, поэтому их суждения можно признать обдуманными и взвешенными. Анализ и систематизация результатов продемонстрировали определенную логику в ответах респондентов.
Массовый опрос проводился в рамках межуниверситетского социологического исследования «Духовно-нравственная культура российского вуза» (руководитель проекта – заведующий кафедрой социальных наук историко-филологического факультета Православного Свято-Тихоновского гуманистического университета доктор экономических наук, профессор И. П. Рязанцев). Опрос проводился в 2018 г. среди студентов Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова, Санкт-Петербургского государственного университета, Тюменского государственного университета, Самарского государственного технического университета и Севастопольского государственного университета.
Выборка исследования составила 2505 студентов светских вузов, 1764 (70 %) из них дали ответ на открытый вопрос о духовности. Опрос проводился путем онлайн-анкетирования, а также с помощью интервьюеров. Выборка квотировалась по полу, возрасту, курсу, а также по профилю обучения (естественный, технический, гуманитарный и социальный).
Результаты и их обсуждение
Следует напомнить, что свод основных ценностей современного (прежде всего западноевропейского) человека был сформулирован еще в прошлом веке (1977) в работе американского социолога, создателя социологической теории постматериализма Р.Инглхарта «Молчаливая революция: изменение системы ценностей и политического стиля в западном обществе». Споры об актуальности теории постматериализма и ее соответствии реальности, в том числе применительно к России, не утихают до сих пор [4].
Основная идея Р. Инглхарта состоит в том, что с ростом экономического развития и удовлетворением основных базовых потребностей населения меняются и ценности людей: на смену материалистическим, связанным с гарантиями выживания и поддержкой традиционных ценностей, приходят постматериалистические, среди которых выделяется самовыражение. Вслед за этим смещаются мировоззренческие акценты, в том числе в области воспитания новых поколений: первостепенными становятся охрана окружающей среды, активное участие в экономических и политических решениях, всеобщая терпимость как основной залог жизненного успеха. По Инглхарту на задворки истории уходят такие традиционные ценности, как религиозная и национальная принадлежность, уважение к авторитету, нетерпимое отношение к разводам и абортам и т. д. Как ни странно, описанное невольно вызывает воспоминания о раннем СССР, где все перечисленное имело место и, более того, провозглашалось как идеологическая норма. Но о постматериализме в связи с этим, как известно, не было и речи. Первые годы СССР вполне представляли собой «постматериалистический андеграунд», даже с определенной долей экономической стабильности в годы нэпа.
Изменения, о которых пишет Р. Инглхарт, присущи современной российской молодежи. Но осуществляются они весьма интересным образом [5]. С одной стороны, наблюдается универсализм ценностей молодежи (особенно это касается молодых людей, проживающих в столице и мегаполисах), с другой – сохраняется приверженность традиционным ценностям. Подобная многовекторность объясняется как уровнем экономического развития (материальная неоднородность регионов России и разница в качестве жизни центра и периферии накладывает свой отпечаток), так и гетерогенностью молодежи, жизненные шансы представителей которой неодинаковы. Последний нюанс довольно хорошо описан в статье И. А. Халий и К. В. Подъячева [6]. Проанализировав жизненные пути провинциальной молодежи, авторы пришли к следующему выводу: меры, заявленные в официальных документах молодежной политики, направлены на одаренных детей и молодежь, а «середнячки», те, у кого нет интеллектуальных и иных ресурсов, вынуждены оставаться в регионах и прозябать, получая низкие зарплаты или уходя в различного рода девиации [6].
Согласно многочисленным опросам, одной из значимых ценностей для российской молодежи является семья [7–9]. Более того, круг авторитетов ограничивается не просто родственниками, а главным образом самыми близкими из них, прежде всего родителями. Вместе с тем не стоит спешить с выводом об отсутствии или минимизации авторитетов среди молодежи. На смену традиционным авторитетам приходят новые [10], преимущественно из интернета (блогеры, фрик-персоны, пранкеры и др.). Вопрос их влияния и значимости требует отдельного исследования.
В первые советские годы реформирование сферы семейно-брачных отношений было продиктовано кризисом традиционной патриархальной семьи, что, в свою очередь, породило сексуальную революцию, принятие декретов, раскрепощающих женщину и десакрализирующих брак. Сегодня кризис в этой сфере затрагивает как полные, так и неполные семьи, более того, не во всех странах браком является союз исключительно между мужчиной и женщиной. Таким образом, семья и брак, имеющие непосредственное отношение к духовной сфере, сегодня испытывают серьезное идеологическое и политическое влияние, меняясь в том числе в своей основной функции – деторождении. Последнее связано и с развитием медицины. Так, например, суррогатное материнство постепенно меняет представления о ценности женщины, роли матери и отца, семьи в целом. Современная молодежь сталкивается с новым, более вариативным образом семьи, хотя и хранит традиции предшествующих поколений. Именно дефицит традиционных отношений рождает серьезный запрос среди молодежи на семью, делая ее одной из значимых ценностей.
Если говорить о патриотизме как еще об одной ценности, столь значимой для советского человека, то среди студенческой молодежи наблюдается вербальное выражение лояльности к общепринятому мнению, а не деятельная установка на конкретные поступки [11]. В случае военного конфликта только третья часть респондентов готовы пойти добровольцами, каждый десятый стал бы искать работу, которая освобождает от мобилизации [12]. С течением времени, особенно на протяжении последних 15 лет, память о войне, подвигах прошлых поколений стирается и замещается текущими проблемами, часто сугубо личного характера. Каждый десятый респондент полагает, что героизм и самопожертвование участников войны чужды современной молодежи [13]. Патриотизм основывается на самоотверженности, которая проявляется в готовности человека рисковать жизнью ради блага своей страны и своего народа. Сегодня жертвенность носит неявный характер, уступая место эгоизму и ориентации на собственные выгоды [14]. Студенчеству присуще критическое отношение к Родине, и, несмотря на выражение готовности активно участвовать в преобразованиях на благо страны, на практике это проявляется слабо [15]. Для советского человека патриотизм выступал одной из основных ценностей и составлял основу внерелигиозной духовности. Для постсоветского молодого человека он значим в меньшей степени и не является безусловным.
Духовность современного человека практически не зависит от уровня образования. Несмотря на массовый характер высшего образования, его содержательная ценность и качество значительно снизились. Основными образовательными мотивами для молодежи выступают желание стать компетентным работником, устроиться на интересную и высокооплачиваемую работу [16]. Сегодня образование связывается не с личностным, а с профессиональным развитием, даже, скорее, с выгодной адаптацией в современном обществе. Мало кто разделяет установку служить своей стране и людям. Также наблюдается тенденция к дискредитации образования [17], особенно высшего, что существенно отличается от советского периода, когда образование и наука являлись ценностями.
Современная молодежь не рассматривает духовность как средство борьбы с кризисом культуры или как путь приобщения к высокой культуре. Дезориентирующие ценности массовой культуры скорее отдаляют от поисков духовности, чем приближают к ней. Одновременно наблюдается дефицит общественно полезной части досуга, связанной с повышением уровня личной культуры, воспитания и образования детей, реализацией творческого потенциала в альтернативных видах деятельности, укреплением здоровья [18, с. 17].
Д. А. Давыдов отмечает наличие двух модусов самореализации – коммунитарного, связанного со стремлением ко всеобщему благу и с творчеством, и индивидуалистического, который заключается в самоутверждении за счет вытеснения других [19]. Такая самореализация ведет к росту конкуренции и отчуждения, культивирует не создание семьи, воспитание детей, служение стране и народу, а достижение личного успеха и популярности. Причем современный человек стремится минимизировать затраты на эффективную адаптацию и достижение поставленной цели, в его стратегии наблюдаются пассивность и «социальное равнодушие» [20, с. 3408]. Самореализация молодежи связана с восприятием современного общества как отчуждающего его от реального Я. Она пытается преодолеть духовный вакуум общества потребления, выйти за пределы социализированного Я. В действительности это часто сводится к завоеванию плюрализма мнений, свободе самовыражения, выбору и отстаиванию собственной модели поведения. Все это становится основой для расцвета субкультурных образований (теперь представленных и в соцсетях).
Новый вид духовности означает поворот человека от традиции, воцерковления к личной субъективности, самореализации, внутреннему миру индивида, для которого главным авторитетом является он сам. Происходит переход от трансцендентности к имманентности, от авторитета высших сил, Бога, церкви, посредников к человеку [21]. Данную тенденцию подтверждают результаты исследования «Россияне о духовности», проведенного фондом «Общественное мнение» в 2014 г. Выяснилось, что почти половина (43 %) опрошенных полагают, что сейчас общество менее духовно, чем в советское время, почти половина (47 %) опрошенных не связывают духовность с верой, аргументируя это тем, что неверующий человек вполне может быть высокодуховным, четверть респондентов считают, что такого быть не может, 12 % – затруднились ответить [22].
Большинство представителей постсоветского поколения продолжают воспринимать духовность нерелигиозно, но теряют те смыслы, которые были связаны с внерелигионой духовностью советского человека – нравственностью, образованностью, культурностью. Меняется и идеал советского человека как деятельного индивида. Во многом это связано с тем, что трансформируется и отношение к труду, который не воспринимается сегодня как безусловная ценность, более того, он прекаризируется, принимает не характерные для советского времени формы. Профессионализм перестает быть универсальным в том смысле, о котором писал Л. Н. Коган.
Чтобы продемонстрировать, как современная студенческая молодежь трактует духовность, следует обратиться к ответам респондентов. Совокупность мнений можно разделить на две условные группы. Представители одной из них воспринимают духовность положительно, представители другой – негативно или как атавизм.
Объем первой группы суждений больше, т. е. положительные мнения о духовности превалируют. Кроме того, опрос показал, что молодежь воспринимает духовность в религиозном смысле гораздо реже, чем можно было предположить. Так, респонденты отмечали, что духовность – это свойство души, не зависящее от религии, при этом признавали существование духовного мира в противовес материальному.
Ответы респондентов содержали следующие определения духовности:
• вера, набор личностных качеств, саморазвитие, самоактуализация, принятие себя и окружающего мира;
• атавизм и рудимент;
• религиозный компонент;
• морально-нравственные ценности в человеке, воспитанные обществом и культурой;
• процесс воспитания, образования и социализации;
• связь со страной и властью, патриотизм.
Среди ответов, которые трактовали духовность как веру, набор личностных качеств, саморазвитие, самоактуализацию, осознанность, принятие себя и окружающего мира, встречались следующие: альтруизм; благовоспитанность; богатство внутри мира; быть честным перед самим собой; важная составляющая души; вера; вера в какую-либо нематериальную сущность; вера в лучшее, в самого себя; вера и приверженность традициям; вера в человечество и человечность; внутреннее состояние; внутреннее личностное развитие человека в соответствии со своими целями; внутреннее стремление к реализации своих способностей без ущерба для окружающего мира; внутреннее чувство человека; внутренний мир человека и его природа; внутренний мир; взгляды на жизнь; осознанность бытия; внутренний стержень человека; внутренний устав; внутренняя красота; внутренняя эмоциональная составляющая человека, присущая тем, кто развит душой; внутренняя самонаполненнность; возвышенность духа; воспитание и вера; все самое хорошее; все, что связано с нематериальной жизнью человека; высокая степень уважения к людям и миру; высшая интеллектуальная деятельность; гармония; добродетель; доброта и понимание; восходит к понятию «религия» и связана с внутренним миром человека; душевность; качество человека, определяющее его способность к пониманию прекрасного; нравственная чистота; здоровый ум и миролюбивость; творчество и чувства; чистая душа; осознание реальности; умение воспринимать себя таким, какой ты есть[1]; жизнь; любовь; открытость к окружающим; умение сопереживать; осознание, понимание, принятие, развитие; совесть; желание помогать другим не во благо себе; праведный образ жизни и др. Респонденты связывали духовность с внутренним миром человека, обладающим лучшими качествами – добротой, любовью, миролюбивостью, самопожертвованием. При этом в отдельных случаях подчеркивалось, что духовность – это вера в себя и в других людей, а ее критериями выступают осознанность человека, принятие себя и окружающего мира. В этом же контексте говорилось о духовности как об определенной аскетике, в частности отмечалось, что духовность – это контроль над собой, отказ от подчинения своим желаниям.
В некоторых высказываниях духовность определялась как атавизм и рудимент. При этом нельзя утверждать, что студенты, которые высказали такое мнение, не разделяют позиции, согласно которой духовность – это вера, набор личностных качеств и саморазвитие. Возможно, они разделяют ее, но не связывают со словом «духовность». Данное предположение требует дополнительного анализа. Встречались такие трактовки духовности: бегство от реальности; попытка решить проблемы с помощью церкви; бегство от своих слабостей; нематериальные «понты» и суррогат совести; слово, которым люди оправдывают недостаток ума и логики; способ меряться «понтами»; опора для слабых; атавизм; способность находить смысл там, где его нет; стереотип; вера в стерильные истины; заболевание; пропагандистское клише; то, к чему я не готов и др. Таких высказываний было достаточно, чтобы сделать вывод о том, что среди студентов есть те, для кого понятие «духовность» лишено смысла. Для них это социальный конструкт, позволяющий иметь преимущества перед другими и оправдывать свои действия. Интересна привязка духовности к дихотомии «сильный – слабый». Так, по мнению студентов, духовность характеризует слабую личность. Приверженность научному знанию олицетворяет высказывание одного из студентов регионального вуза, о том, что духовность – это верить в то, что JS станет настоящим языком программирования.
В ряде суждений духовность рассматривалась как религиозная практика, связанная с церковными институтами и догматами. К таким высказываниям относят следующие: бесконечное отношение человека к другим людям и жизнь по Божьим заповедям; Бог; быть с Богом; вера в религию; вера в Бога; соблюдение канонов, предписанных выбранной религией и др. Встречалось и сугубо аскетичное понимание духовности в религиозном ключе: образ жизни на основании строгой системы внутренних моральных ценностей, в соответствии с религиозными догмами. Часть студентов связывают духовность с религией, но таких не большинство даже в сравнении с теми, кто считает, что духовность – атавизм для современного общества. Скорее всего, среди студенческой молодежи доминирует позиция, согласно которой духовность возможна и без церковных институтов и религиозных практик.
Еще одна часть мнений содержит восприятие духовности как морально-нравственных ценностей в человеке, воспитанных обществом и культурой: верное осознание окружающей действительности через песни, стихи и культуру; высокая нравственная культура; высокие моральные устои; высокие моральные ценности; высшая духовная культура, нравственность и интеллект; культура; нравственная культура; система ценностей человека; заменитель морали для не имеющих ее; моральные и духовные традиции; приверженность традициям и устоям и др. Данные высказывания отличает то, что они не связывают духовность ни с религией, ни с верой в Бога, ни с внутренней работой индивида, а трактуют ее как результат влияния общественных институтов, в частности культуры. Взгляды данной группы респондентов близки к советским представлениям о духовности.
Некоторые студенты отметили, что для них духовность – это процесс воспитания, образования и социализации. Были высказаны такие мнения: воспитание, полученное с раннего детства в семье; просвещение; образованность; то, чему нас учат с детства (искусство, культура, манеры), но со временем понимаешь, что у всего есть две стороны и др. Как можно заметить, в последнем суждении высказывается сомнение в том, действительно ли духовность приносит человеку пользу.
Учащиеся столичных вузов (особенно Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова) склонны считать духовностью патриотизм, связь со страной и властью. Студенты отмечали следующее: вера в Путина; любовь к России и Путину; православные скрепы. В одной анкете встретилась мысль о том, что духовность – вера, царь и Отечество. Здесь присутствует явная отсылка к знаменитой формуле С. С. Уварова: «православие, самодержавие, народность». Правда, в указанном суждении присутствует вольная трактовка, которая представляется неслучайной: не конкретизируется, какая именно вера, понятие «народность» заменено понятием «Отечество». Можно предположить, что данное мнение подчеркивает историческую давность политического проекта «духовность», претерпевая изменения в нынешних условиях.
Заключение
В разные исторические периоды население СССР было неоднородным в идеологическом плане. Соответственно, духовность трактовалась по-разному. Идеи времен раннего СССР имели определенную схожесть с основными принципами постматериализма, предложенными Р. Инглхартом в конце XX в., что свидетельствует о том, что советский проект во многом был прогрессивным (прежде всего по западным меркам) и идеологически европейским. К 1930-м гг., особенно в эпоху правления И. В. Сталина, ситуация изменилась. Это было связано не только с мировоззренческими особенностями самого вождя, но и с тем, как общество ассимилировало и «переварило» идеи первых большевиков и коммунистов, оставив в сухом остатке только то, что было по-настоящему важно и не противоречило ценностному ядру собственной культуры.
Преемственность взглядов на духовность, присущих современному человеку, в частности студентам, с представлениями советского общества выражается прежде всего в схожести высших нравственных ценностей, патриотизме. Духовность в меньшей степени связана с образованием и культурой по той причине, что изменилось содержание культуры, а также принципы образования. У молодых людей наблюдаются нигилистические настроения, они называют духовность рудиментом. Обращает на себя внимание то, что в СССР именно религиозная духовность считалась рудиментом, пережитком, но как таковая духовность не отрицалась, более того, в культурном и образовательном смыслах она была своеобразным культом. Секулярная духовность, вписываемая в марксистско-ленинскую идеологию, не только не порицалась, но и была частью коммунистического общества, воспитывая нового советского человека. Для современного индивида характерны такие смыслы секулярной духовности, как возможности человека, вера в науку, а также в самого себя.
Примечательно и то, что довольно мало нынешних студентов связывают духовность с Богом. Для них духовность выступает объектом социальных институтов – религиозных, образовательных, культурных. Для студенческой молодежи духовный человек – это прежде всего воспитанный человек, обладающий положительными качествами, чаще всего добротой, принятием себя и других. В ответах респондентов нет формулировок «профессионал», «активный гражданин своей страны», «верный сын своего Отечества». Из проанализированного можно предположить, что со времен СССР требования к духовности значительно снизились. Сегодня, чтобы считаться духовным, достаточно быть неконфликтным, воспитанным человеком. В этом заключается гуманизация духовной сферы в стиле нью-эйдж, которая со времен СССР может быть не только вне религии и Бога, но и вне национальных интересов и государственных границ, как единство и гармония со всем миром.
Мария Александровна Подлесная
Илона Валерьевна Ильина
Подлесная М.А., Ильина И.В. Духовность в представлениях советского и постсоветского человека. Часть 1 // Журнал Белорусского государственного университета. Социология. 2022. № 3. С. 32–41.
Библиографические ссылки
1. Тощенко ЖТ. Общество травмы: между эволюцией и революцией (опыт теоретического и эмпирического анализа). Москва: Весь мир; 2020. 352 с.
2. Левада ЮА. «Человек советский»: четвертая волна. Время перемен глазами общественного мнения. Вестник общественного мнения. Данные. Анализ. Дискуссии. 2003; 1:8–16.
3. Голов АА, Гражданкин АИ, Гудков ЛД, Дубин БВ, Зоркая НА, Левада ЮА и др. Советский простой человек: опыт социологического портрета на рубеже 90-х. Левада ЮА, редактор. Москва: Мировой океан; 1993. 300 с.
4. Давыдов ДА. Ценностные основания посткапитализма: от «модуса обладания» к индивидуализму самореализующихся личностей? Социологические исследования. 2021; 12:78–90. DOI: 10.31857/S013216250016429-4.
5. Подлесная МА, Соловьёва ГВ, Ильина ИВ. Историческая память: школьники и студенты об истории России.
Вестник Института социологии. 2021; 37:55–82. DOI: 10.19181/vis.2021.12.2.711.
6. Халий ИА, Подъячев КВ. Mолодёжная политика как фактор социального развития: концептуальные противоречия. В: Зубок ЮА, Чупров ВИ, Сорокин ОВ, Кублицкая ЕА, Лютенко ИВ, Сивоплясова СЮ и др. Саморегуляция жизнедеятельности молодежи: методология и социальные практики. Белгород: Эпицентр; 2021. с. 464–495.
7. Горшков МК, Шереги ФЭ. Молодежь России: социологический портрет. Москва: ЦСПиМ; 2010. 592 с.
8. Зубок ЮА, Чупров ВИ, Сорокин ОВ, Кублицкая ЕА, Лютенко ИВ, Сивоплясова СЮ и др. Саморегуляция жизнедеятельности молодежи: методология и социальные практики. Белгород: Эпицентр; 2021. 500 с.
9. Лурье СВ. Сходство и различие мировоззрения юных и молодых: динамика установок по отношению к семье, межэтническим бракам, русской национальной самоидентификации. Сибирский антропологический журнал. 2021;5(2): 53–63. DOI: 10.31804/2542-1816-2021-5-2-53-63.
10. Подлесная МА. Авторитет в сетевом обществе и представления о нем российской молодежи. Проблемы национальной стратегии. 2022;3(72):47–70. DOI: 10.52311/2079-3359_2022_3_47.
11. Широкалова ГС. Историческая память и патриотизм повседневности. Историческая и социально-образовательная мысль. 2018;10(3/2):161–174. DOI: 10.17748/2075-9908-2018-10-3/2-161-174.
12. Грошев ИЛ, Грошева ИА, Грошева ЛИ. Патриотизм в оценках тюменской молодежи. В: Иванова ЕЮ, редактор. Социология и общество: традиции и инновации в социальном развитии регионов. Сборник докладов VI Всероссийского социологического конгресса; 14–16 октября 2020 г.; Тюмень, Россия. Москва: Российское общество социологов; 2020. с. 1189–1198. DOI: 10.19181/kongress.2020.148.
13. Мансуров ВА, Вишневский ЮР, Гущин ОВ, Нархов ДЮ, Пономарев АВ, Ружа ВА и др. Война была позавчера… Российское студенчество о Великой Отечественной войне. Вишневский ЮР, редактор. Екатеринбург: Издательство Уральского университета; 2015. с. 98–105.
14. Панова АМ, Мухтаруллина ММ, Давыдова ЮА, Денисенкова НН. Патриотизм через призму ценностных ориентаций современной российской молодежи. В: Иванова ЕЮ, редактор. Социология и общество: традиции и инновации в социальном развитии регионов. Сборник докладов VI Всероссийского социологического конгресса; 14–16 октября 2020 г.; Тюмень, Россия. Москва: Российское общество социологов; 2020. с. 580–588. DOI: 10.19181/kongress.2020.71.
15. Подлесная МА, Богдан ИВ. Православная идентичность и патриотизм российских студентов светских и духовных вузов. Проблемы национальной стратегии. 2021;4(67):181–200. DOI: 10.52311/2079-3359_2021_4_181.
16. Константиновский ДЛ, Попова ЕС. Отношение молодежи к образованию в современной России. Общественные науки и современность. 2016; 1:5–19.
17. Константиновский ДЛ, Попова ЕС. Среднее vs высшее. Мир России. 2020;29(2):6–26. DOI: 10.17323/1811-038X2020-29-2-6-26.
18. Карачаровский ВВ, Шкаратан ОИ. Общественная цена социальных изменений и поиск подходов к ее измерению. Мир России. 2017;26(2):6–37.
19. Давыдов ДА. Концепция постматериализма Роналда Инглхарта в критической перспективе. Научный ежегодник Института философии и права Уральского отделения Российской академии наук. 2018;18(3):86–102. DOI: 10.17506/ ryipl.2016.18.3.86102.
20. Гутова СГ, Целищева ЗА, Бабкова ОМ. Культура молодежи: в поисках духовных оснований. В: Иванова ЕЮ, редактор. Социология и общество: традиции и инновации в социальном развитии регионов. Сборник докладов VI Всероссийского социологического конгресса; 14–16 октября 2020 г.; Тюмень, Россия. Москва: Российское общество социологов; 2020. с. 3403–3412. DOI: 10.19181/kongress.2020.405.
21. Руткевич ЕД. От «религиозности» к «духовности»: европейский контекст. Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Социология. 2014; 1:5–25.
22. Филиппов ВМ, Пузанова ЖВ. Патриотизм как национальная идея в контексте духовно-нравственного развития современной молодёжи. Общество: социология, психология, педагогика. 2016; 12:11–13.
[1] Характерно, что данная позиция во многом перекликается с западными европейскими ценностями.