После принятия христианства Константином Великим начался благоприятный период для Церкви, так как религиозные права христиан стали закрепляться на законодательном уровне. О том, каким политиком был император, какие издавал постановления и как расставлял приоритеты, узнаем из мнений церковных исследователей истории и жизни христиан поздней античности
Константин Великий приносит Город в дар Богородице. Мозаика над входом в Собор Святой Софии.Содержание:
Апостольская миссия императора Константина
Религиозная политика императора Константина
Апостольская миссия императора
Константина
Обращение Константина Великого в христианство совершилось в тот момент,
когда римское государство истощило все средства в борьбе с христианами, когда
не оставалось никаких сомнений, что язычество отжило свой век, а христианство
представляет собой несокрушимую силу. Даже гонители христиан сознавались, что их
«никоим образом нельзя убедить отказаться от своего упорства»[1].
Д. Азаревич так писал об императоре: «Последний Гениальный умом распознал
в христианстве мировую силу, сознал бесполезность гонений на многочисленных
тогда последователей его, понял, какую поддержку духовная власть в состоянии
оказать трону»[2].
А. П. Лебедев отмечает, что Церковь до того времени не видела еще в
полном смысле благоприятных условий для своего бытия, скорее наоборот,
политические условия прошедшего времени были для Церкви источником больших или
меньших невзгод, а благоприятные политические условия оставались для нее чем-то
желаемым, надеждой, которая неизвестно когда должна была осуществиться[3].
Император является, в первую очередь, воспитателем,
но в тоже время он христианин, потому призывает народ на служение
«священнейшему закону»
Господь избрал императора Константина для того, чтобы привести народы к
служению истинному Богу. Это предельно важно, потому что основа всех общественных
благ ― это почитание Бога как источника всех благ. «Ибо кто может получить
какое-нибудь благо, не признавая виновника благ Бога и не желая чтить
досточтимое?»[4] ― вопрошает Евсевий Кесарийский, раскрывая эту мысль на примере жизни язычников: «Отваживавшиеся на дела
несправедливые и безумно восстававшие против Существа Высочайшего, либо не
имевшие никакого благочестивого чувства к человеческому роду, но дерзновенно
предписывавшие только ссылку, бесчестие, конфискацию имущества, убийство и
многое тому подобное, и никогда не раскаивавшиеся, никогда не обращавшиеся умом
на лучшее, получали такое же и возмездие»[5].
Святой император Константин, будучи по вере христианином, вел себя как член Церкви, выстраивая систему отношений вверенной ему власти с Церковью в соответствии с
интересами Бога. Он ставил себя на службу Богу. Чтобы достичь решения церковных
задач, он использовал государственный аппарат. «Я твердо веровал, что всю душу
свою, все чем дышу, все что только обращается в глубине моего ума мы обязаны
принести великому Богу»[6],
т.е. императорское служение, прежде всего, направлено на служение вверенному
ему народу, но вместе с тем это служение именно Богу. Он не клирик, не служит в
Церкви, но служит Богу на своем месте. Поэтому, служа Богу, император должен
укреплять Церковь.
«Чтобы воспитываемый под моим
влиянием род человеческий призвать на служение священнейшему закону и, под
руководством Высочайшего Существа, взрастить блаженнейшую веру»[7],
― так определялась цель императорского служения. Император является, в первую
очередь, воспитателем, но в тоже время он является и христианином, и потому знает, что нельзя
просто, не основываясь ни на чем, воспитать род человеческий, потому он
призывает народ на служение «священнейшему закону». И это, можно считать,
апостольская миссия, вследствие чего император и был прославлен как
равноапостольный. А. П. Лебедев пишет: «Константин же, став христианским
императором, старался воплотить христианские идеи и убеждения в сам
государственный организм; отсюда государственные учреждения, государственные
законы, военная служба должны были вести свое дело в зависимости от тех
требований и предписаний, какие заключаются в христианстве. По всему этому его
деятельность и приближается к деятельности апостольской»[8].
После этого уступает право на воспитание Богу: «Под руководством Высочайшего
Существа, взрастить блаженнейшую веру». Он уже не лично занимается воспитанием,
а через Церковь. Как отмечает А. Муравьев, «задача государства и императора, с
точки зрения Церкви, заключалась в создании условий для церковного делания ―
спасения человечества»[9].
А. П. Лебедев указывает, что если государство искало и желало влияния Церкви на
общество, если оно принимало ее услуги в этом отношении, то, естественно, оно должно
было платить за свои услуги со своей стороны. Оно должно было помогать ее целям
или, по крайней мере, не препятствовать ее священной задаче. Государство должно
было помнить, где оканчиваются пределы его власти по отношению к Церкви,
неприкосновенной ни для кого и священной и для самих государей[10].
Понимание, видение Константином взаимоотношений Церкви и государства
стало моделью для последующих императоров. Законы становятся тем инструментом,
с помощь которых император может послужить Богу. Это понимание хорошо
прослеживается в Кодексе Феодосия (Codex Theodosius)[11],
составленном при императоре Восточной Римской империи Феодосии II.
Религиозная политика императора
Константина
После трех веков гонений на Церковь христианство занимает в империи
место, прежде занимаемое языческой религией. Начинается всестороннее развитие
общественной жизни под влиянием Церкви, которая, по слову Спасителя, начинает
распространять веру не только внутри, но и за пределами государства[12].
Три века подряд происходили
гонения на Церковь и вот император Галерий 30 апреля 311 года издает эдикт,
согласно которому гонения на христиан прекращаются[13].
Можно говорить о том, что государственная власть этим законодательным актом
признает свое поражение в борьбе против Церкви.
В Медиолане в феврале 313 г. на встрече двух императоров Константина
Великого и Лициния было принято постановление, которое получило название
«Миланского эдикта»[14].
Согласно этому постановлению христианство ставилось наравне с язычеством
полноправной религией: «Никому не запрещается свободно избирать и соблюдать
христианскую веру и каждому даруется свобода обратить свою мысль к той вере,
которая, по его мнению, ему подходит, дабы Божество ниспосылало нам во всех
случаях скорую помощь и всякое благо»[15].
«Отныне всякий, свободно и просто выбравший христианскую веру, может соблюдать
ее без какой бы то ни было помехи»[16].
Также христианам было разрешено собираться и совершать богослужение без всяких
ограничений. Те ограничения, которые прежде были направлены против христиан, согласно
данному постановлению утратили свою силу. Собственность Церкви, которая была
продана частным лицам или конфискована в пользу государственной казны, должна
была быть возвращена христианам безвозмездно, но если владелец обратится к
правителю, то он компенсирует ее стоимость[17].
Эта норма первоначально исполнялась в основном на Западе империи, находившейся
под управлением Константина[18].
В результате Миланского эдикта христианство не стало
государственной религией, но перешло из гонимой и запрещенной в разрешенную
В результате Миланского эдикта христианство не стало государственной
религией, но перешло из гонимой и запрещенной в разрешенную. И теперь оно могло
находиться в государстве на равных правах с язычеством[19].
При этом язычество низводилось в ряд других религий[20].
Отец Владислав Цыпин, говоря о значении принятого постановления, отмечает, что
«его изданием была проведена граница между эпохами ― историей языческого Рима и
Рима христианского»[21].
Если сравнить положение традиционной Римской религии империи с
христианством, то становится очевидным привилегированное положение
христианства. Это видно из того, что Константин воспитывает своих детей в
христианской вере, он выделяет большие средства на строительство новых
христианских храмов и украшения их. Но, самое главное, что является крайне
показательным, ― это предоставление Церкви особого статуса, тенденция к этому
обнаруживалась в его законодательстве[22].
Как пишет Ф. Курганов, «христианству он (Константин. — С.П.) дает предпочтение перед язычеством, и <…> государство,
по его идее, должно сбросить свой прежний, языческий характер и сделаться
христианским государством. По своему юридическому содержанию Миланский эдикт
был актом о религиозной свободе и религиозном равноправии, нисколько не
ущемлявшим права язычников и иудеев»[23].
Церкви давался ряд привилегий и прав, которые определяли ее место в
государстве. Христианским общинам были даны юридические права, что в правовом
отношении для христианства было совершенно ново. Часть судебных функций
передавалась епископам[24],
права клира становились шире[25].
Особые привилегии при Константине получили священнослужители. Члены клира в 319
году были освобождены от всяких повинностей[26].
Также важным было принятие ряда законов, которые продиктованы нравственными
нормами христианства: отмена закона против безбрачия[27],
ужесточение мер против безнравственного поведения[28],
непризнание сожительства мужчины и женщины без заключения брака (конкубинат)[29],
а также непризнание рожденных вне брака детей[30].
Кроме того, были ужесточены основания для развода[31].
Также в законе можно проследить христианские принципы и по отношению к слабым и
обездоленным: от жестокостей надзирателей защищались заключенные[32],
пресекался произвол родителей по отношению к детям[33],
предупреждались попытки убийства хозяевами рабов[34].
При продаже отныне было запрещено разделять семьи рабов[35],
а вдовы и сироты оказались на законодательном уровне под особым покровительством
общества[36].
Прот. Владислав Цыпин считает: «Святой Константин не сделал христианство
господствующей религией, но, с другой стороны, поскольку сам он стал
христианином, это не могло не сказаться в дальнейшем на его религиозной
политике, во всякого рода привилегиях частного характера, которые
предоставлялись им Христианской Церкви»[37].
Ф. Курганов отмечает в связи с этим: «Эдикты о равноправности
вероисповеданий имеют тот лишь смысл, что он не хотел делать слишком крутого
переворота: гнать язычество и насильственно вводить христианство, что повлекло
бы к величайшим затруднениям и даже бедствиям»[38].
О том же рассуждает прот. Петр Смирнов, говоря, что св. Константин был мудрым
политиком и, покровительствуя христианству, он старался не раздражать язычников
насильственными мерами, так как они были еще довольно сильны в империи[39].
Прот. Александр Шмеман указывает: «Император не скрывает своей
особой симпатии к христианству и прямо заявляет, что свободу нехристианам он
дарует «ради спокойствия нашего времени», его же собственное сердце уже
безраздельно принадлежит новой вере. Это свобода для переходного времени, в
ожидании безболезненного торжества христианства. Язычество уже обречено на
гибель и гонение»[40].
Н. Тальберг пишет, что Константин, будучи настоящим христианином, делал
все, что было в его власти, для блага Церкви[41].
В силу того, что Римская империя оставалась в своем большинстве
языческой, император Константин вынужден был носить титул великого понтифика ― pontifixmaximus, сохранять
официальный характер традиций римской религии и жреческие привилегии. В то же
время им были предприняты меры против некоторых проявлений язычества: запрещены
тайные гадания и чародейства[42],
закрыты сирийские языческие храмы, культы которых были безнравственны[43].
Константин иногда публично высмеивал заблуждения язычников[44],
при этом признавая официальный характер языческого культа и не требуя от них перехода
в христианство[45].
Государственная власть, начиная с Константина Великого, так или иначе,
влияет на церковную жизнь. Об этом, как писал церковный историк П. И. Малицкий,
«влияние государства на церковную жизнь, прежде всего сказалось в широком
участии византийских императоров в церковных делах. Широта этого участия
вытекала из традиционной религиозной политики Рима. Римский император, как
pontifex maximus, был высочайшим служителем и покровителем своей языческой
государственной религии. Такое положение по отношению к христианской церкви
заняли и христианские императоры»[46].
Евсевий Кесарийский первым сформулировал «структурную модель»
церковно-государственных отношений, где впервые выразилась теория
цезарепапизма. Евсевий считал, что император имеет право на прямое
вмешательство в дела Церкви и вопросы вероучения. Так как благополучие
государства зависит от единства Церкви, то император выступает здесь как
верховный арбитр: «как общий епископ, поставленный от Бога (κοινὸς ἐπίσκοπος ἐκ
Θεοῦ καθεσταμένος)»[47].
Для Евсевия император играет исключительную роль в церковно-государственных
отношениях: он соединяет в себе гражданскую и религиозную власть, авторитет
Соборов ниже, чем авторитет императора, епископы играют менее значительную
роль, чем император[48].
Г. Ф. Шершеневич определяет: «На Востоке государство сразу и бесповоротно берет
преобладание над Церковью, которая становится в положение одного их
государственных учреждений»[49].
Такой же точки зрения придерживался Ф. И. Успенский: «Константин
подвергся большим упрекам за то, что он допустил вредное смешение Церкви и
государства и что не поставил строгого разделения между делами, принадлежащими
кесарю и Богу»[50]. И далее:
«Он первый оценил христианство как громадную нравственную силу, борьба с
которой оказывалась уже не под силу правительству. Вследствие этого он решился
ввести христианскую общину в государство и воспользоваться ее громадным
нравственным влиянием для наиболее прочного утверждения в империи своей власти»[51].
Ю. А. Кулаковский также согласен с приведенным мнением: «Так создалась в церкви
новая центральная власть: император стал высшей инстанцией церковного
законодательства в вопросах как догмы, так и церковного строительства»[52].
А. Л. Дворкин считает, что «все христиане признавали ведущую роль императора в
жизни Церкви, хотя никто не считал его непогрешимым»[53].
Того же мнения придерживался С. М. Хьютон[54].
Филипп Шафф отмечает: «С объединением Церкви и государства начинается долгая и
мучительная история их столкновений и борьбы за первенство»[55].
Константин иногда публично высмеивал заблуждения
язычников, при этом признавая официальный характер языческого культа и не
требуя от них перехода в христианство
Вместе с тем, если рассмотреть реальную христианскую политику императора,
то становится очевидно, что она отличалась от того образа, который был создан
Евсевием в его творении. На соборах решение принимал не император, а созванные
им соборы. Император созывал соборы, официально утверждал их решения и объявлял
об их закрытии, но на этом его роль и ограничивалась. Свое место в отношении
государства и Церкви Константин определил словами, с которыми обратился к
участникам Первого Вселенского собора: «Вы — епископы внутренних дел Церкви, а
я был поставлен от Бога епископом внешних (ἡμεῖς μὲν τῶν εἴσω τῆς ἐκκλησίας,
ἐγὼ δὲ τῶν ἐκτὸς ὑπὸ Θεοῦ καθεσταμένος ἐπίσκοπος ἂν εἴην)»[56].
Есть разные точки зрения, относительно того, что хотел сказать Константин
этими словами, одна из них говорит о том, что император имел ввиду христиан и
язычников-внешних. Согласно этому мнению роль императора по отношению к язычникам
аналогична решаемым епископами задачам по отношению к христианам[57].
Но есть и другая точка зрения, по которой Константин «хотел показать, что
епископам принадлежит право и они обязаны решать вопросы вероучения, таинств,
обрядов, иерархии и принципов управления Церковью, всего того, что вытекает из
начал христианской религии и имеет внутреннее, логически определяемое отношение
к вере; а император обязан принимать определение Церкви как данное и заботиться
о внешнем положении его в жизни между подданными»[58].
Как пишет прот. Серафим Соколов, «его участие в церковных делах главным образом
выражалось в охранении внешних интересов Церкви. Он заботился о распространении
христианства, о преодолении разногласий в Церкви, связанных с партийной
борьбой»[59].
Таким образом, в религиозной политике императора Константина чётко
прослеживаются два момента: веротерпимость по отношению ко всем исповеданиям,
обозначенная Миланским эдиктом, и выделение особым образом христианства.
Церковь получила права юридического лица, христиане стали пользоваться
определенными привилегиями. Подчёркивая свою приверженность к христианству,
приняв эту религию на смертном одре, Константин Великий задал соответствующую
тенденцию своим преемникам.
чтец Сергей Попов
Ключевые
слова: Константин Великий, Церковь, государство, миссия, Миланский эдикт,
политика, язычество, авторитет императора
[1]Евсевий Памфил.
Церковная история. ― М., 1993. ― С. 319.
[2]Азаревич Д. История
византийского права. ― Ярославль, 1877. ― С. 55-56.
[3]Лебедев А. П.
Церковная историография в главных ее представителях с IV до XX в. ― СПб., 1903.
― С. 93.
[18]Храпов А. В.
Империя и Церковь. От Константина Великого до Юстиниана Великого (311-565) //
Православная энциклопедия. Т. 8. ― М., 2004. ― С. 162.
[19]Васильев А.А. История
Византийской империи. Время до Крестовых походов (до 1081 г.). ― СПб., 2000.― С. 104.
[20]Бриллиантов А. И. Император Константин Великий и Миланский эдикт. ―
Пг., 1916. ― С. 167.
[21]Цыпин В., прот.
История Европы: дохристианской и христианской. Том VI. ― М., 2013. ― С. 32.
[22]Храпов А.В.Византия. Империя и
Церковь. От Константина Великого до Юстиниана Великого(311-565) //
Православная энциклопедия. Т. 8. ― М., 2004. ― С. 162.
[23]Курганов Ф. Отношения
между Церковной и гражданской властью в Византийский империи. ― СПб., 2009. ―
С. 19.
[24] По изд.: Les lois religieuses des empereurs Romains de
Constantin à Théodose II (312-438). Vol. I. 27.1.
Code
Théodosien. Livre XVI / Texte latin, traduction: Th. Mommsen, J. Rougé;
Introduction et notes: R. Delmaire avec la collaboration de F. Richard et d'une
équipe du GDR 2135. ― Paris: CERF, 2005. (ДалееCTh.)
[57]Храпов А.В.Византия. Империя и
Церковь. От Константина Великого до Юстиниана Великого(311-565) // Православная
энциклопедия. ― М., 2004. ― С. 163-164.
Дагрон Ж. Император и священник: этюд
о византийском «цезарепапизме». ― СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2010. ―
С. 174.
[58]Курганов Ф. Отношения
между Церковной и гражданской властью в Византийский империи. ― СПб., 2009. ―
С. 39.
[59]Соколов С., прот. История восточного и западного христианства. ―
М., 2007. ― С. 52.
Церковь и государство: принципы отношений, заложенные в Священном Писании
Роль Русской Православной Церкви становится заметнее в жизни общества, возрастает ее влияние на деятельность государства. Так ли было раньше? Вернемся к истокам возникновения государства и его сосуществования с Церковью.
