Условия, в которых протекала жизнь и служение сельского духовенства, почти всегда были очень трудными. Практически все священники центральных районов России имели хорошее образование и навыки, необходимые для помощи крестьянам в образовании, ведении сельского хозяйства и даже медицины. Но вместе с этим, священники в некотором отношении были сильно зависимы от своих прихожан, что и подрывало их авторитет в сельском обществе. А иногда приводило и к последствиям, негативным для самого пастыря.
Между крестьянами и их приходским священником существовала очень тесная неразрывная связь. Конечно, этому способствовало то, что все крестьяне округи являлись прихожанами одного храма, исповедовались и причащались, приходили с просьбами совершить какую-либо требу или таинство да иногда и просто за советом к одному священнику (в большинстве случаев и единственному). Священник был необходим человеку на всех самых важных этапах жизни, от рождения до смерти.
Как мы знаем, в дореволюционной России существовала традиция передачи священнического места от отца к сыну (или зятю) по наследству, и, несмотря на отмену права наследования приходов в 1867 году, во многих местах оно продолжало негласно сохраняться. Это приводило к тому, что существовали целые священнические династии, служившие по сто лет и более на одном приходе. Результатом этого было то, что будущий священник уже с детства знал своих будущих прихожан и не понаслышке был знаком со всеми их достоинствами и недостатками, особенностями характера, жизненного уклада. Во многом это было связано и с тесным общением детей клириков с крестьянскими детьми — их сверстниками, будущими прихожанами. «Друзья мои были крестьянские мальчишки...»[1] — вспоминает митрополит Евлогий (Георгиевский), происходивший из семьи сельского священника. Это тесное общение с крестьянскими детьми заключалось не только в играх и дружбе, но и молебнах, крестных ходах, которые были большим событием для всех прихожан.
Сельское духовенство было знакомо и с трудом, потому что только сельский труд мог быть гарантом относительно безбедного существования для священнической семьи. Общий труд сближал эти два сословия, и потому священник знал все радости и трудности крестьянской жизни.
Нередко для помощи священник брал с собой на требы сына. Благодаря этому «попович» получал навыки в совершении церковных таинств и треб и, что немаловажно, опыт общения и взаимоотношения отца с односельчанами.
Совокупность опыта и знаний, полученных священническим сыном с раннего детства, была незаменима для молодого священника, поступавшего на свой приход. И даже если он поступал в незнакомый ему приход, этот тесный опыт общения, да и самой жизни очень сильно помогал ему в будущем. «Социальное положение моего отца крепко связало меня еще ребенком с народной жизнью. Общение с народом было живое, непосредственное, то, которого ни искать, ни добиваться не надо, так органически оно входило в судьбу сельского священника...»[2] — вспоминает митрополит Евлогий (Георгиевский) о своих детских годах.
С 1840 по 1870 г. в учебный план семинарии даже входил начальный медицинский курс, что давало священнику возможность быть врачом не только душ, но и тел для своих прихожан
Священник был главным действующим лицом не только при участии в богослужениях и крестных ходах, очень часто к нему обращались неграмотные крестьяне с просьбой написать письмо родственникам, составить прошение или жалобу. Знаниями, почерпнутыми в семинарии из периодических изданий и книг, священник помогал и крестьянам. Следует заметить, что с 1840 по 1870 г. в учебный план семинарии даже входил начальный медицинский курс, что давало священнику возможность быть врачом не только душ, но и тел для своих прихожан. В церковной периодике нередко попадаются статьи, где священники обмениваются между собой врачебным опытом.
В преподавательской и просветительской деятельности основная роль также принадлежит духовенству. Если в дореформенное время крестьянские дети собирались для обучения чтения и письму в доме священника или диакона, то уже в пореформенное время очень часто священник брался за организацию отдельной церковно-приходской школы.
Иными словами, священник был отцом и руководителем той большой семьи, своего прихода, почти во всех отношениях. Это была большая честь, но и не меньшая ответственность. Ни на минуту священник не должен был об этом забывать, потому что паства равнялась на него. И недаром в народе говорили: «Каков поп — таков и приход».
Но, несмотря на столь явно высокое значение священника в среде крестьян и тесное общение этих двух сословий, в среде их взаимоотношений порой возникало немало проблем, на которые не следует закрывать глаза. Нередко эти проблемы возникали из-за неправильного отношения прихожан к самому сану священника. Автор книги «Священник в жизни русской деревни» А. Н. Розов отмечает в своем труде три основных вида этих отношений:
· «Одни из них даже не задумывались, что священство составляет особый чин; они видели в церковных обязанностях пастыря только обрядность: сняв рясу, он становился, по их мнению, обычным человеком. <…> Намеренно или без намерения эти люди отвергают, что священник и в каждую пору, а особенно на службе, есть личность неприкосновенная, священная, благоденственная, так что оскорбить его ― значит оскорбить самого Бога, во Имя и от Имени Которого он учит и действует»[3]. Мирскому человеку не следует судить священника, давать ему свои оценки, т.к. он сам даст ответ за свою жизнь перед Богом.
Крестьянам не нравилось, что священник выписывает периодику, приобретает книги, тратит деньги (полученные у них же) на обучение детей ― такая особенная (барская, по их мнению) жизнь могла внушать вражду и зависть
· «Другая часть прихожан обращала внимание на внешние достоинства священника: голос, простоту одежды, ласковое обхождение с ними, готовность угождать каждому из них»[4]. Этих прихожан интересовала лишь внешняя сторона веры, а не ее духовная сущность.
· Третью группу, по мнению А. Н. Розова, составляли ревностные прихожане. «Для них было важно, чтобы священник был достойным служителем Божиим. Они ценили истовость богослужения, проникновенность»[5]. Именно такие люди и были самыми настоящими помощниками священнику, активом, теми, на кого он вполне мог положиться.
Непонимание между священником и крестьянами
Теперь постараемся выделить основные проблемы, которые порой сталкивали пастыря и его паству.
Одной из проблем взаимоотношений могло быть непонимание между крестьянином и священником. Многое в этом отношении зависело и от самого священника: сможет ли он найти общий язык с паствой, внушить любовь и уважение к себе и своему сану? При этом, с одной стороны, не унижаясь перед крестьянами, с другой — не превозносясь над ними. Часто крестьянам был непонятен сам уклад жизни священника. Им не нравилось, что священник выписывает периодику, приобретает книги, тратит деньги (полученные у них же) на обучение детей. Такая особенная (барская, по их мнению) жизнь могла внушать крестьянам вражду и зависть.
Нередко крестьяне хотели видеть священника таким же, какими были и они сами, без явных отличительных особенностей. По этому поводу очень уместно привести цитату из книги «Записки сельского священника», к сожалению, написанную анонимно одним протоиереем — благочинным, служившим в селе близ губернского города одной из Приволжских губерний. «Они любят священника, когда он живет также, как они сами; чтобы у священника был такой же простой дом, как и у мужика; когда мужик может придти к нему в любое время; когда священник не прогневается, если тот затопчет и загрязнит у него полы; час-два потолкует с ним об урожае, скотине, недоимках, рекрутчине, и вместе с ним выпьет; когда священник сам потом пойдет к нему на крестины, свадьбу, и вместе с ним напьется там пьян; наденет мужицкий кафтан и поедет вместе пахать, косить, в лес и т.п. Про таких священников говорят: “Наш поп — душа! Он наш настоящий брат-мужик...”»[6].
Начало XX века — время повального увлечения многих священников светскими науками
Вот и еще один пример отношений священников и крестьян: «О. Петр, окончивший всего лишь два класса семинарии, мягок и снисходителен к прихожанам. Прекрасно знает, как угостить каждого, одному дает только чай, второму — чай с вином, третьему предлагает одно вино. Крестьяне любят его, и у него доходы больше, чем у другого священника. Он способен мягко, ненавязчиво, дружески, но внушительно убедить мужика, что он должен именно эту сумму. О. Владимир, выпускник семинарии, умен, развит, прекрасно, с большим чувством служит. Прихожане довольны его служением в церкви, но его не любят, ругают даже в глаза, хотя и боятся. О. Владимир горяч, резок в словах, самолюбив, не любит мужика и дальше прихожей в дом не пускает. Он брал за требы столько же, сколько и о. Петр, но все считали это чересчур много. Однажды о. Владимир, приехал в деревенскую часовню отслужить молебен. Сделал замечание подвыпившим крестьянам, и его со скандалом прогнали. Тут же поехали за о. Петром»[7].
Как мы видим из вышеприведенного рассказа, огромное значение для паствы имели и личные качества, особенно характер священника. Порой это имело даже большее значение, чем отношение священника к службе, его благоговейность и т.д.
Весьма часто возникали проблемы во взаимоотношении с паствой у молодых священников, начинающих рьяно бороться со старыми народными традициями, которые иной раз были действительно неправильными, суеверными. Порой эти традиции сплетались у крестьян с церковным преданием, и священник, начинавший с этим всем бороться, расценивался как вероотступник. Но, чаще всего, крестьяне понимали нарушение их традиций как личное неуважение к себе и своим предкам. Иногда традиционный консерватизм сочетался у них с желанием «поставить на место» молодого священника, показать ему свое значение. Как иллюстрация — случай, описанный в книге А. Н. Розова и произошедший в одном из сел Городецкого уезда Вологодской епархии: «Крестьяне плохо отнеслись к молодому священнику, который хотел изменить порядок крестных ходов и отказаться от обычного здесь угощения для причта и богоносцев, предлагаемого почти в каждом доме; вместо этого он хотел собрать деньги в пользу причта, но это ему не удалось»[8].
Кроме того, начало XX века — время повального увлечения многих священников светскими науками. Не обошло это веяние и сельских пастырей. Но чрезмерное увлечение научными трудами, литературой и иными умственными занятиями, на которые священник тратил много времени в ущерб пастырскому служению, тоже могли становиться причиной разобщения между пастырем и паствой.
Довольно часто приходилось переживать разочарования молодому священнику-идеалисту, прибывшему на приход с идеальными устремлениями служить народу, но без опыта, а потому не сумевшему снискать доверие и благосклонность прихожан. Жизнь ломала такого священника, он начинал разочаровываться и в людях, и в своем служении, а это, в свою очередь, вызывало формализм, желание избежать трудностей, апатию. Со временем юные идеалисты превращались в «заурядных сельских попов». Иных продолжала мучить совесть за начатое и невыполненное дело, но они уже ничего не могли поделать.
К большому сожалению, следует признать и то, что в некоторых случаях причиной недоверия паствы к пастырю служила его зазорная жизнь (по большей части — пьянство). Вряд ли можно было внушить доверие прихожанам к священнику, которого они периодически видят в нетрезвом виде.
Финансовая зависимость священника от паствы
Но, наверное, самая значимая проблема взаимоотношений духовенства и крестьян, — это финансовая зависимость священника и членов причта от своей паствы (и в первую очередь — от зажиточной ее части). Священник очень сильно зависел от зажиточных крестьян, которые, зная это, иногда относились к духовенству не лучшим образом. Многие священники вынуждены были буквально раболепствовать, унижая свое человеческое и священническое достоинство, закрывать глаза на многие проступки, которые творили эти люди, ради обеспечения своей семьи и возможности устроить своих детей на обучение в семинарию.
С одной стороны, священник должен был обличать пороки своей паствы, с другой стороны, он знал, что за подобные обличения он может лишиться средств для проживания. Для многих священников этот выбор между семьей и совестью был очень тяжелой нравственной раной. По словам Калязинского священника И. С. Белюстина, «священник в таких случаях находился в самом горьком, самом жалком, самом нелепом положении»[9]. Эта проблема не обошла стороной и семью отца митрополита Евлогия (Георгиевского) — сельского священника.
Сам митрополит так описывает взаимоотношение его отца и «кулака»: «Когда наступало время ехать в школу, отец ходил грустный и озабоченный, потом, скрепя сердце, приглашал “кулака”. Заготовляли чай, водку и угощения, и для отца начиналась пытка. С тем, кого следовало обличать, приходилось говорить ласково, оказывать ему знаки внимания и доброжелательного гостеприимства. Отец унижался, желая задобрить “кулака”, заискивая, — и, наконец, с усилием высказывал просьбу. “Кулак” ломался, делал вид, что ничего не может дать, и лишь постепенно склонялся на заем, предъявляя неслыханные свои условия»[10].
Притчей во языцех становился в народе образ жадного попа, а причина такого образа — материальная зависимость священника от своих прихожан
Конечно, свидетелями подобных встреч и разговоров нередко становились и дети священника. Они страдали за своих родителей, видя подобный разлад. Этот негативный опыт нередко рождал желание выйти из своего сословия и уйти, например, в чиновничество. После государственных реформ 1860-х годов многие дети священников именно так и поступили. Но были и те, кто из чувства социальной несправедливости, воспринятой еще в детстве, примыкали к революционным движениям и партиям. Ярким тому примером могли служить революционные настроения многих воспитанников семинарий того времени. «Забитость, униженное положение отцов сказывалось бунтарским протестом в детях»[11].
Но, к счастью, мы имеем немало и противоположных примеров. Нередки были случаи, когда крестьяне, глядя на бедность своего священника, добровольно оказывали ему посильную помощь. И конечно, для бедного священника это внимание паствы было дороже любых пожертвований. Протоиерей А. Попов, служивший в одном из отдаленных селений Вологодской епархии, вспоминал случай, произошедший в первый год его служения на приходе. Так, один из зажиточных крестьян-прихожан пришел к нему в дом и, вызвав его в сени, сказал: «Через неделю будет Пасха, а у тебя ведь ничего нет, да нет поди и денег», — и, открыв бумажник, добавил: «Бери, сколько надо, разживешься — расплатишься»[12].
Финансовый вопрос для многих священников и причетников стоял довольно остро, и в связи с этим крестьяне нередко роптали, что священник слишком много берет за требы. Притчей во языцех становился в народе образ жадного попа (именно этот образ сильно эксплуатировался в период борьбы с религией). И, несмотря на то, что в некоторых местах это явление имело место, в целом с этим никак нельзя согласиться. Причина такого образа — материальная зависимость священника от своих прихожан. Порой крестьяне сами были весьма скупы на подаяние, считая просьбы священника сильно завышенными. Парадокс в том, что, порой, затрачивая огромные суммы на угощения священника во время праздничных обходов, они жалели копейки, данной тому же священнику за требу.
По этому вопросу мы можем найти массу статей и писем в церковной периодике того времени. Оклады, положенные бедному духовенству, в целом не решали финансовую проблему. Во-первых, они были положены не всем, а во-вторых, те выплаты, которые начислялись, не могли решить проблему материальной зависимости от прихожан (хотя положительные тенденции были налицо: государство постепенно продолжало увеличивать количество приходов, которым эти начисления давались, и, соответственно, размер этих начислений).
Нередко крестьяне и сами пытались «наседать» на священника, особенно на молодого, недавно прибывшего на их приход, пытаясь «вынудить его на какую-либо убавку в сборах и плате за молебны, “славу”, панихиды, заупокойные обедни»[13].
Разногласия священника и членов причта
Но не только в среде крестьян священник мог иметь недоброжелателей. Таковыми порой становились и члены причта. Нередко причиной вражды становилась зависть к священнику, чувство несправедливости и обиженности. В воспоминаниях протоиерея А. Попова присутствуют мотивы недовольства младших членов причта: не нравилось им, например, то, что священнику для исполнения треб в отдаленных селах давали лошадь, а причетник при этом был вынужден идти пешком рядом, священнику полагалось больше земли при распределении участков, большая часть при разделе кружечных доходов и при делении печеного хлеба[14].
Трудность заключалась и в том, что не было определенного закона о том, как следует делить средства между членами причта, а это означало неминуемые обиды с чьей-либо стороны. Порой причетники подозревали священника в утаивании денег или в том, что он несправедливо делит доходы.
В конце XIX - начале XX века стал появляться новый образ настоятеля храма, который вполне на равных чувствовал себя в дворянском обществе
Не менее тяжелыми были и конфликты с церковным старостой. Староста нередко начинал настраивать прихожан против священника, имея при этом большой авторитет среди народа и достаточно большую осведомленность во внутренней жизни прихода. Староста имел массу способов «насолить» неугодному попу, начиная с кляузы епархиальному начальству и заканчивая оговорами священника перед прихожанами. Эти разногласия между «церковными людьми» не могли благотворно влиять на рядовых прихожан. Да и легко ли было доверять тем, кто, говоря о мире и любви, в жизни все делает наоборот? Эти конфликты между членами причта могли сильно поколебать в людях доверие к Церкви.
Священник и интеллигенция
Конец XIX - начало XX века — время развития сельских школ и, как следствие, приток в село большого количества преподавателей-интеллигентов. Очень многие из них уже потеряли веру в Бога и относились к Церкви, и особенно ко священникам, весьма скептично. Нередко они пытались дискредитировать священника в глазах прихожан. К счастью, у них это получалось плохо, так как крестьяне, наоборот, с большим недоверием относились к этой категории граждан.
«Старый» священник, несмотря на все его недостатки, был намного ближе и родней, чем новые красивые, но весьма туманные идеи учителя-интеллигента. Однако были и те (особенно из числа обиженных и недовольных), которые с интересом воспринимали либеральные мысли и мнения.
Священник и помещик
Взаимоотношения священника и помещика складывались по-разному. Здесь многое зависело от отношения помещика к Православию или к личности священника. Несомненно, были те, кто искренне верил и вел по-настоящему христианскую жизнь, немало было тех дворян, которые лишь формально исполняли внешние церковные обряды, но были и те, и их количество росло с каждым годом, кто был абсолютно равнодушен или даже враждебен к Церкви. По большей части отношение дворянства к сельскому приходскому духовенству было пренебрежительным и негативным.
В свою очередь, хорошее отношение дворян к Церкви и их вера в Бога еще не означала такого же отношения к служителям Церкви. Основными жертвователями довольно часто были дворяне. На их средства строились храмы, покупалась утварь, облачения, но одновременно с этим у них формировалось отношение к храму как к своей собственности. Они зачастую считали себя в праве диктовать священнику условия, в частности, назначать время обедни, сокращать службу и т.д. «Власть помещика для священника порой была более ощутимой, чем власть правящего архиерея или государства»[15], — отмечает в своем труде по истории русской церкви И. К. Смолич, и с этим трудно не согласиться, ведь если между священником и дворянином возникала конфликтная ситуация, епархиальные власти были порой более склонны выставить виновным именно священника. Так было намного проще. И даже если правящий архиерей понимал ситуацию и сочувствовал священнику, то он мог предложить ему лишь просить прощения у дворянина и перевод на другой приход.
Социальное неравенство было одной из причин неблагоговейного отношения дворянина к священнику. По колкому выражению Калязинского священника И. Белюстина, для некоторых дворян священник был «лакеем, только в другом костюме»[16]. Но нередко дворяне не уважали священника вовсе не за его социальное положение, а за его грубость и необразованность. Они видели в нем «крестьянина в рясе», с которым просто невозможно было говорить на равных.
Следует, однако, отметить, что образовательный уровень сельских священников неуклонно возрастал. В XX веке малообразованный священник на приходе был большой редкостью. Следует даже отметить противоположную тенденцию. В конце XIX - начале XX века стал появляться новый образ настоятеля храма, который вполне на равных чувствовал себя в дворянском обществе.
«Он франтовато одет, сам пишет стихи и читает сочинения знаменитых поэтов, играет на гитаре и поет новейшие романсы, умеет танцевать самые модные танцы, открыто курит и не прочь во время домашнего маскарада нарядиться в наряд хозяйки. Он презирает мужиков и баб за грязь и грубость, равнодушен к церкви, хотя и служит там “исправно и благочинно”. В этом случае уже сами крестьяне пытаются перевести такого “барина” на другой приход»[17].
Это далеко не все, но наиболее распространенные причины разобщенности между пастырем и паствой. Многое из вышеперечисленного можно считать социальными проблемами, которые следовало решать на уровне государства, но ведь были и те, которые возможно уладить и самому священнику. Одни и те же крестьяне при одинаковых условиях относились к разным священникам абсолютно по-разному. И именно священник своим примером, своей жертвенностью, своей искренней беззаветной любовью и терпением к своим прихожанам мог добиться их доверия и любви. Важно, чтобы священник не ждал, когда прихожане придут к нему, а сам сделал к ним первый шаг. «Я позаботился сам стать к ним ближе»[18], — рассказывает священник Вологодской епархии А. Попов, — «обо всем расспрашивал, во всем принимал участие, в одном отношении учился у них, а в другом — начал учить словом и делом». Важен был именно личный пример, «потому что без доброго дела доброе слово мало значит для слушателя, а говорящему может вредить, как человеку, который учит тому, что сам первый не хочет исполнять»[19].
Важно было и постоянство, и твердость священника, его готовность отстаивать свои позиции, но при этом не следовало проводить каких-либо резких изменений в приходе. «Никогда не помышлял ни о богатстве, ни о наживе, ничего не делал круто, а шел к цели, если казалось то нужным и справедливым, осторожно, но всегда стойко»[20].
И эти простые, но мудрые советы протоиерея А. Попова не были пустым звуком. Известно, как почитали этого священника не только в своем приходе, но и во всей Вологодской епархии. И эту любовь он заслужил жертвенным своим служением.
Все вышеперечисленные причины негативного отношения дворян и крестьян, во многом были помехой высокой миссии, лежащей на священнике: объединить все сословия с помощью учения Христова и привести их к Богу.
И все же, несмотря на всю тяжесть условий жизни, материальную и бытовую необеспеченность, притеснения со стороны «сильных мира сего», пастыри несли свое служение в вере и любви, стараясь делать все, что было в их силах. Следует отметить, что на территории Российской Империи многие православные священники были в более скромном положении, нежели, к примеру, католические или протестантские (в Польских и Финляндских частях Российской Империи). Особенно это проявлялось в бытовой жизни священника, о чем пойдет речь в следующей статье.
Петр Украинцев
Ключевые слова: сельское духовенство, крестьяне, дворяне, помещики, интеллигенция, прихожане, финансовый вопрос, взаимоотношения, традиции
[1]Евлогий (Георгиевский), митр. Путь моей жизни: Воспоминания митрополита Евлогия. — Париж, 1947. — C. 13.
Реформы и сельское духовенство в конце XIX – начале XX века
«Образцом будь для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте» (1 Тим. 11,12). Статья о том, как жили и как существовали сельские священнослужители до революции.
