Как человек «с нуля» приходит к желанию всецело посвятить свою жизнь Богу? Как определяет, не своевольное ли это желание? И что приводит в духовную семинарию самых разных людей? О своем пути к служению Богу и Церкви рассказывают студенты Сретенской духовной семинарии.
Георгий Мсхиладзе, 3 курс
Георгий Мсхиладзе«Я ощутил великое желание жить уединенной жизнью – только я и Бог»
Это самое удивительное событие в моей жизни, событие, которое поменяло все! Тогда я был студентом третьего курса в светском университете, хотел стать успешным юристом. Но в один прекрасный день я всей своей сущностью почувствовал, что Господь со мной именно сейчас, здесь – со мной как Личность, и Он меня куда-то зовет. Я тогда не осознавал, что происходит, но ясно понимал, что готов пойти за Господом куда угодно. В этом состоянии пришел к мощам блаженной Матронушки, помолился ей, и мне захотелось пойти в какой-нибудь монастырь, поработать на недельку. В этот же день у нас на приходе исповедовал протоиерей Михаил Егоров, один из лучших священников, которых я повидал в своей жизни. Придя к нему на исповедь, я нёс всякую ерунду, не знал, что говорить, и вдруг… у меня полились слезы рекой. Батюшка, изменившись в лице, с улыбкой сказал: «Господь любит тебя, Георгий». Тогда я ощутил великое желание жить уединенной жизнью, «только я и Бог».
Отец Михаил предложил мне два монастыря, куда можно поехать. Я, конечно же, выбрал монастырь построже – Богородице-Рождественская Свято-Лукианова мужская пустынь. И вот первого января 2012 года, когда все семьи, молодежь, дедушки и бабушки, ну все-все, сидели дома или в компании и отмечали новый год – любимый праздник народа, мне пришла в голову совершенно, на мирской взгляд, да и для православных, далеко не адекватная идея: поехать в монастырь.
Это неизъяснимое состояние души, когда все происходящее вокруг теряет смысл, ценность… То, что для меня было важным, потеряло смысл и важность, но вместе с этим великим событием произошло и другое: моя душа так сильно захотела пребывать только с Богом, что я осуществил эту, на мирской взгляд, сумасшедшую идею и начал собирать сумочку для поездки в монастырь. Родители и брат удивленно спросили: «Сынок, мы, конечно, все понимаем, но в новый-то год кто ездит в монастырь? Поехал бы завтра хотя бы!». Эти слова как вошли в мое левое ухо, так и вышли из правого. Не то чтобы я не уважал мнение своей семьи, нет! Просто если бы кто оказался на моем месте и почувствовал бы то состояние моей души, поступил бы так же.
Я удивлялся: почему же у послушников такие «пузы», где мои обещанные отшельники и старцы?
В общем, я собрал сумку, кивая головой родителям, что «да, я понимаю, что новый год, но я еду!» Они, видя мое «безумное» стремление, даже не стали меня удерживать или ругаться, и я, наконец, уехал.
И вот я сижу в электричке и мчусь туда, где, как мне казалось, живут великие подвижники, святые люди, которые молятся днями и ночами, живут в убогих кельях в лесу, отшельничествуют в непрестанной молитве, в общем, все, как полагается. До этой поездки я ни разу не жил в монастыре…
Наконец, в благоговейнейших размышлениях о великих подвигах и святых старцах, которые, естественно, меня ждали, я вышел из электрички и забрался в автобус, где увидел старенького батюшку лет 70-75-ти. Это был отец Алексий, старый, добрый, постриженный в иеромонахи протоиерей, который, между прочим, сам построил церковь в маленьком селе. Мы добрались с ним до монастыря, и я с великим благоговением вошел в братский корпус, ожидая увидеть святых отшельников!.. Но вместо этого я увидел нескольких послушников, одетых в кожаные куртки и разговаривающих друг с другом. Один из них, повернувшись и посмотрев на мою благоговейную физиономию, с любовью и с надеждой на положительной ответ спросил: «Навсегда?»
Самое главное, что я почувствовал в монастыре, это любовь: там очень много любви!
Я смутился: как-то не хотелось разочаровывать. Я ответил: «Пока на неделю». Мой ответ молодому послушнику явно не понравился, я почувствовал, что это был неправильный ответ… Меня попросили подождать игумена, так как его в монастыре не было. Я сидел, ждал наместника и удивлялся, почему же у послушников такие «пузы», почему они такие толстые, где святые старцы, где мои обещанные отшельники? Я был слегка огорчен, но утешался мыслью, что это еще не вся братия. Меня отвели в определенную для трудников келию, и когда дверь открылась, я увидел четыре кровати, над каждой из них располагался угол с иконами. Мне указали на мою кровать, и я был на седьмом небе от счастья! Келия и вправду выглядела, как в Патериках: молитвенная и подвижническая атмосфера объяли мою душу, я был поражен.
Я познакомился с одним из моих сокелейников, и он сразу же поведал мне свою жизненную историю. Я слушал очень внимательно и удивлялся, какие разные люди попадают в монастырь.
Пришло время послушаний, и меня позвали на улицу. Выйдя из братского корпуса, я, наконец, увидел игумена Тихона: здоровенный, как богатырь, батюшка с пронзительным взглядом, с воинствующей осанкой. Он, благословив, сказал мне: «Сейчас мы позовем отца Пахомия, и он тебе даст послушание».
Ну, наконец, мы познакомились и пошли выполнять послушания. Мы спустились в помещение под храмом, где отец Пахомий хранил разные вещи – от гвоздей до икон. Он поручил мне строгать дерево, показал, как это делать, и ушел. Честно говоря, я никогда не работал с деревом и тем более с техникой для деревообработки. Я сказал себе: «Вот это да! Мне дали самое лучшее послушание! Ведь Сам наш Господь Иисус Христос работал с деревом!». Я был счастлив, но мое счастье продолжалось недолго, точнее, до того момента, пока я не «накосячил».
Потом отец Пахомий позвал меня пить чай к нему в келию. Когда я вошел туда, у меня было ощущение, что я попал в другой мир: в келии благоухало так, что я не мог надышаться, какая-то необъяснимая атмосфера царила там, атмосфера любви и дома, отеческого промышления, как будто все мои проблемы, задачи и земные хлопоты остались позади. Келия была очень маленькая, буквально 1,5 на 4 метра, в углу – иконы, в центре Богородица, маленький столик, на котором лежала Псалтирь и Священное Писание. Мы стали пить чай, и это был самый вкусный чай в моей жизни! Все было очень просто и понятно.
Вот так прошел мой первый день в монастыре. Это неделя была для меня неделей на небе. Я впервые пономарил, да еще на праздник Рождества. Я был поражен тем, какие, оказывается, добрые и искренние люди живут в монастыре. Также я увидел, что братия, живущие в монастыре, это настоящая большая семья, где каждый готов протянуть руку помощи, когда ты в этом нуждаешься. И самое главное, что я увидел и почувствовал в монастыре, – это любовь: там очень много любви! И в моих самых сложных жизненных ситуациях помогали всегда братия монастыря, что бы со мной ни случилось, какую бы скорбь я не встретил, эти добрые люди всегда были рядом. И тогда я понял, что монастырь – это рай на земле. Я регулярно посещал этот монастырь, получал духовное наставление. Там как раз и пришел к выводу, что мне необходимо получить духовное образование.
Оставалось выбрать, куда поступить: в Московскую или Сретенскую духовную семинарию. Поразмыслив, я решил поступить в Сретенскую семинарию. Пришел на вступительные экзамены. Все готовились, переживали, пытались в последнюю минуту доучить материал. Когда я оказался пред лицом комиссии, владыка Тихон спросил: «Георгий, цель вашего поступления в семинарию?» И тогда, собрав все силы и сжав кулаки, я сказал: «Чтобы всего себя посвятить Богу и стать священником». На что владыка ответил: «Хорошо сказано!
Так я и попал в семинарию. Сейчас учусь на 3 курсе, несу разные послушания, например, веду экскурсии, пеку просфоры.
Андрей Матвеев, 2 курс
Андрей Матвеев«Голос Бога внутри меня прозвучал вопросом: «Какая польза от тебя людям?»
Желание посвятить себя служению Богу и Церкви возникло у меня практически одновременно с обретением веры, уже в сознательном возрасте – в 26 лет. О Церкви в то время я знал лишь то, что она не облагается налогом, и мама с сестрой ходят туда «на службу, поставить свечку». Отец мой, всю жизнь прослуживший в органах госбезопасности, вообще был против моего крещения в детстве и считал Церковь «опиумом для народа» и врагом № 2, после США. Так что мое отношение к Церкви вряд ли можно было бы назвать положительным.
Мой поиск веры сопровождался теми вопросами, которые хотя бы раз в жизни да задает себе человек: «Зачем я живу?», «В чем мое призвание? Как его найти среди стольких жизненных путей?», «Что такое любовь?» «Что такое счастье? Как его достигнуть?», «Что такое совесть, стыд?», «Что такое добро, зло?», «От чего в мире несправедливость?», «Почему душой влечет к людям открытым, добрым, отзывчивым, а не к тем, кто отличается лишь красивой внешностью, даром слова и высоким положением в обществе?», «Почему мир возник, развился, и явилась жизнь, если, согласно второму закону термодинамики, все изначально обречено на разрушение?».
Перечитав кучу литературы о том, как добиться успеха, счастья, положения в обществе, я махнул на нее рукой, поняв, что сами горе-авторы данных «трудов» – люди несчастные и запутавшиеся, которые сбивают с толку и других ищущих истину людей.
Свое внимание я обратил к русской литературе (в детстве, свободном от страстей, привычек, стереотипов, самомнения, я проводил за чтением целые вечера, не отвлекаясь на бесцельные развлечения, общение в соцсетях). В тот момент самым близким моему духовному состоянию смятения оказался поиск Бога Константина Левина в «Анне Карениной» Льва Николаевича Толстого. Позднее творчество Толстого всецело поглотило меня, моя духовная пустота была заполнена его идеями о непротивлении злу, вегетарианстве (это сейчас можно наблюдать в современной Европе, да и в России, пожалуй, отчасти тоже). О его отношении к Церкви всем известно. В своих трудах Лев Николаевич очень часто ссылался на христианское учение, в частности, на Евангелие (сам термин «Евангелие», к моему стыду, был мне неизвестен), с которым я и решил ознакомиться.
Евангелие дало мне ответы на 90% всех моих тогдашних вопросов (остальные 10% позднее дали мне Ветхий Завет и чтение святых Отцов). Необычайная радость, мир и покой заполнили тогда мою душу. Я узнал, что Бог есть, что Он не какая-то неведомая безликая сила, не окружающий нас мир, не плод человеческого ума. А Бог – любящий Отец, Который все создал, обо всем заботится, все видит, слышит, понимает и дает человеку самое нужное его душе в нужное время и в нужном месте.
Радость была настолько огромной, что мне хотелось поделиться ею со всеми окружающими. Как человек, увидевший свет во мраке, я хотел указать на бессмысленность большинства занятий моих друзей, знакомых и близких, на их слепоту и нежелание искать истину. В то время в их глазах я, видимо, выглядел сумасшедшим, решившим променять материальные блага и свое положение на «устаревшую религию бабок», мракобесие, противоречащее «современному развитию общества».
Голос Бога внутри меня впервые прозвучал вопросом: «Чем ты занимаешься? Нравится ли тебе то, что ты делаешь? Разве ты мечтал в детстве о твоем теперешнем месте работе? Какая польза от тебя людям?». С вопросами о своем призвании я пришел в храм к священнику. Как сложен для меня тогда был этот шаг – пересилить свои взгляды на Церковь, усугубленные влиянием Толстого! Священник оказался человеком нестяжательным, образованным, опытным в духовных и житейских вопросах – кардиохирург и преподаватель. Он отошел со мной в сторону, усадил рядом с собой на лавочку, очень внимательно выслушал, задал несколько вопросов о моем месте работы, образовании, семье, потом подумал и спросил меня: не задумывался ли я никогда над тем, чтобы служить Богу, а не людям? Этот вопрос и положил начало моей церковной жизни: участию в богослужениях, Таинствах, поездкам по святым местам, монастырям, разговорам с духовными мужами, целью которых было узнать – мое ли это призвание, не своевольно ли оно?
Как человек, увидевший во мраке свет, я хотел указать на бессмысленность большинства занятий моих друзей
Трудно уместить даже в книге все происшедшее со мной за один год и изменившее целиком мою жизнь, не говоря уже о предшествовавших событиях. Позднее уже были и нападки сомнений, преддверье духовной борьбы, и определение с выбором духовной семинарии.
Бог незримо ведет человека к Себе и указывает ему жизненный путь. Тут, думаю, главное – научиться слышать Бога, уметь понимать Его. Препятствиями здесь являются стремление устроить жизнь по своему усмотрению, укоренившиеся страсти, мнения окружающих, стереотипы, невозможность полностью довериться Богу, представление Бога себе таким, каким Он тебе удобен. Ну и гордость, само собой.
Мне, как, даст Бог, будущему пастырю, и всем православным христианам важно сохранить первоначальную ревность по Богу, желание узнавать Бога, непрерывно совершенствовать свою душу. Стараться не уклоняться в обрядоверие и не акцентировать внимание на отрицательных моментах внешней жизни Церкви, жертвой чего и пал Л.Н. Толстой. В настоящее время нужно проповедовать не только словом – информации сейчас в избытке, труды Отцов Церкви доступны, как никогда, доступ в интернет и средства на покупку книг есть у каждого человека. Пастырь должен нести проповедь своим личным примером, исполнением заповедей, высотой духовной жизни, наличием Бога в своей жизни, а не только в речах. Теория без практики остается теорией – «вера без дел мертва». А лицемерие, фарисейство и неискренность очень сильно, если не навсегда, могут оттолкнуть людей, ищущих Бога и впервые приходящих в Церковь.
Валентин Фролов 4 курс
Валентин Фролов«В детстве я твердо решил, что мне надо быть священником, потому что я хочу в рай!»
Со мной произошла очень простая история. Шли мы с мамой (я учился в первом классе православной гимназии имени преподобного Сергия Радонежского) после школы домой. Был зимний вечер. Она меня держала за руку, как это и полагается. И всегда, когда мы с мамой куда-то ходили, она мне рассказывала что-нибудь про святых. Это был главный опыт моего детства. Именно во время таких прогулок я узнавал многие истины, которые навсегда остались в сердце. Я уже тогда не сомневался в существовании ада. Да именно об аде я узнал раньше, чем о рае. Тогда я думал чаще о мучениях, которые могут меня ожидать. Почему-то мысль о райских блаженствах не посещала. Зато сейчас, конечно же, больше думаешь о блаженствах, чем о том горьком состоянии, в котором может оказаться душа после смерти. Чем больше узнаешь блага мира, тем меньше думаешь о мучениях – это болезнь всех «взрослеющих». А в детстве, конечно, у нас сознание чище, и мы воспринимаем все намного острее и больше заботимся о своей душе, хотя и много делаем ошибок по неосторожности.
Чем больше узнаешь блага мира, тем меньше думаешь о мучениях ада – это болезнь всех «взрослеющих»
Так вот, был январский вечер. Мы шли к троллейбусной остановке. Люди в куртках и шубах шли с работы, направлялись в свои теплые дома. А я не думал о тепле дома, меня интересовало другое. Мама сказала, что все священники попадают в рай. И что вы думаете? Я твердо решил, что мне надо быть священником, потому что я хочу в рай. Что было потом – не помню. Конечно, через много лет появилось новое желание. Тот детский разговор с мамой забылся сразу, а вспомнил я его через 10 лет, уже в стенах Варницкой православной гимназии, где начался мой путь к семинарии. Но говорят же, что все новое – хорошо забытое старое. А еще лучше говорит премудрый Соломон: «Наставь юношу при начале пути его: он не уклонится от него, когда и состарится» (Прит. 22: 6). Мама, сама о том не подозревая, наставила меня в начале пути. И, надеюсь, с Божией помощью, не уклонюсь от него ни в юности, ни в старости.
К тому же в моем детстве, как и у других ребят, я уверен, было много маленьких чудес. Что-то с родителями случается – крестное знамение, и чудо – все хорошо. Что-то болело – святое масло – и все проходило. Какая-то трагедия – «Господи, помоги!», и помощь мгновенно приходила. Это сейчас уже, когда знания приходят, и все больше внутри тебя ведется вечный спор разума и сердца, не так много осталось той детской искренности и чистоты, делающих чудо повседневным явлением. И так много незначительных деталей составили значительную уверенность в выбранном пути, и теперь сходить с него – значит, отставить в сторону весь тот опыт церковной жизни, хотя и незначительный, но который уже есть за плечами.
Евгений Кахута, 4 курс
Егений Кахута«Я понял: нужно решиться, нужно попробовать!»
Когда у меня возникло желание избрать такой путь, слово «семинария» мне было неизвестно. Впервые это было в школе. Как-то раз на уроке к нам зашли люди, сказали пару слов, конечно, я не помню, каких именно, и раздали каждому маленькое Евангелие, синего цвета в мягком переплете –
такое, какое есть у многих из нас. Придя домой, я закинул его в ящик своего стола и забыл об этом.
Жизнь становилась сложнее. Ответы я решил искать у Бога – Он-то все знает и может изменить что угодно. Наводя порядок в своем столе, я нашел в дальнем углу, под листами и тетрадками, то самое маленькое Евангелие. Открыв, я пролистал несколько страниц и остановился там, где были перечислены жизненные трудности и подобраны чтения для помощи в них. Я стал всматриваться и листать по указанным страницам. Помню, как это чтение вселяло в меня надежду. Потом я взял за правило каждый день читать по несколько глав, утром и вечером. Абсолютно ничего не понимая, я все же получал умиротворение и утешение.
Через какое-то время я решил, что необходимо привнести в свою жизнь те принципы и взгляды, которые встречались на страницах Писания. Но это особый этап жизни, повествовать о котором можно долго. Со временем я решил, что это то, к чему я хочу быть причастен. Я хотел в жизни двигаться в этом направлении. Но все это было так неопределенно, так невообразимо. Я ничего об этом не знал!
Я закончил школу, поступил в техникум, потом в институт. Когда я был на экскурсии в Киево-Печерской Лавре, меня смутило, что молодые люди, которых я там встретил, одеты в черное (это был подрясник). Как можно, думалось мне, закрыть себя в монастыре, носить такую одежду молодым людям? К чему это все?
Институт я оканчивал в Одессе. Тогда, в 20 лет, будучи на втором курсе, я переступил порог монастыря и впервые попал на службу. Единственное, что оказалось мне там знакомым, это Евангельское чтение. Я узнал притчу! Еще мне очень понравился высокий тенор ныне покойного архимандрита Геронтия. Я стал ходить в храм каждую неделю, а потом и чаще – когда было свободное от учебы и обязанностей в общежитии время. Былое желание вспыхнуло снова... Раньше я подавил его, считая постыдным. Родители были нецерковные, поэтому говорить о таком я боялся. Но уже будучи в институте, я им об этом сказал.
Однако сделать какой-то шаг в сторону семинарии мне удалось только через три года. А пока в Одессе я познакомился с семинаристами, которые рассказали мне, как все это происходит. Через пару лет после этого, когда желание не оставляло меня и каждый раз, в тех редчайших случаях, когда мне все-таки удавалось вырваться из напряженного рабочего ритма и попасть на службу, у меня внутри все горело! Я спрашивал себя: «Чем я занимаюсь?» Потом я понял, что если хочу чего-то, нужно попробовать, иначе я никогда не узнаю, что это было. Нужно решиться и что-то поменять в своей жизни.
«Как можно, думалось мне, закрыть себя в монастыре, носить черную одежду молодым людям?»
Я поехал домой, пришел в храм и поговорил со священником. В течение года он рассказывал мне о сложности и опасности выбранного пути. Но это меня не смущало. Потом через год я приехал снова и подошел к епископу после службы, чтобы поинтересоваться объявлением, сделанным им с амвона. Завязался разговор. Я поведал ему свою историю. Он сказал мне, чтобы я подумал и приходил на следующий год, если не передумаю.
В течение года я работал и осмысливал этот путь. Через год я пришёл, мне вручили рекомендацию. Владыка посоветовал поступать именно в Сретенскую семинарию. Проработав немного после этого, летом я уволился, чтобы немного подготовиться к поездке в Москву для поступления. Собравшись, я поехал. Побыв несколько дней абитуриентом, я, Божией милостью, поступил в семинарию на второй курс. Это очень расстроило меня! Но, попросив проректора, я перешел на первый, о чем ни разу еще не пожалел.
Семинария открыла мне глаза на многое, многое удалось осмыслить, почувствовать, понять... Это время, когда можно как бы приостановить течение жизни и внимательно рассмотреть себя изнутри и выявить то, что подлежит изменению. Особенно это касается первого курса в скиту. В семинарии я пережил многое, ни с чем не сравнимое чувство. Я встретил людей, которые оставили в моей душе весомый след. Не знаю, как устроится моя жизнь после семинарии, но мое поступление сюда – одно из самых правильных решений, принятых мною в жизни.
Николай Синехог, 3 курс
Николай Синехог«На вопрос: “Куда хотите поступать?”, я ткнул пальцем в архимандрита Тихона: “А вот к нему!”»
С самого раннего детства заветной целью для меня всегда было поступление в МГИМО. Наверное, потому, что единственной передачей, которая мне нравилась в детстве, была «Умницы и умники». Ю.П. Вяземский, с его идеальной литературной речью, мягким тембром голоса и знаниями, которые мне тогда казались абсолютно фантастическими, предопределил мой выбор –
только МГИМО.
Так было лет с шести. Собственно, всё к этому шло: две английских спецшколы, неплохие оценки, интерес исключительно к гуманитарным наукам. Получив аттестат за 9 класс, подал документы в старшую школу, потому что в ВУЗ нужны были результаты ЕГЭ. Собственно, начались два тяжёлых года подготовки – «финишная прямая». В новой школе – новые знакомые. У нас был гуманитарный класс, и к нам перевёлся парень из параллельного, математического, класса. Мы стали общаться, и когда разговор зашёл о высшем образовании, он безапелляционно заявил: «Семинария!».
Многие отговаривали, мол, жизнь загубишь, нужно «нормальные» науки сначала изучить
В Церковь мама привела меня в детстве, и вопрос о существовании Бога у меня как-то даже не стоял – всё слишком очевидно. Но о служении в Церкви разговор как-то не заходил. Мама потом призналась, что хотела бы, чтобы я поступил в семинарию, но не хотела заставлять меня или делать за меня выбор.
Курс на поступление менялся в течение примерно полугода. Последней каплей стал мой хороший друг, который учился тогда в Финансовом университете, и на каждый церковный праздник ему приходилось лукавить, брать справки о болезни, чтобы пойти в храм на службу. Я представил, что так же пройдёт вся моя жизнь, и мне стало очень страшно…
Я начал пономарить в своём родном храме святителя Николая в Ромашково, читать святых отцов, догматическое богословие, литургику, церковную историю. История, науки, литература – всё начало открываться для меня заново, под новым углом. Подготовка к ЕГЭ была отложена в дальний угол, началась подготовка к семинарии.
Я не хотел бы поступить в другое место. Потому что тут интересно. Это лучшее место
Надо сказать, это было тяжело. Многие говорили: «Ну куда тебе такому – семинарию?!». Многие просто отговаривали, с аргументами, мол, жизнь загубишь, нужно науки «нормальные» сначала изучить, чтобы всегда можно было заниматься чем-то другим. Всё было бесполезно – мысли о семинарии захватили меня полностью, и уже ничто другое было мне совершенно не интересно. Хотя, надо сказать, с Юрием Павловичем Вяземским я до сих пор очень хочу встретиться, всё-таки он не стал для меня менее интересным человеком от изменения моего выбора.
Параллельно с 11 классом я стал посещать подготовительные курсы при Новоспасском монастыре. Там, наслушавшись разных историй про разные семинарии, понял – только в Сретенскую. Причём после этого выбора всё стало очень хорошо складываться. Все мои знакомые священники согласились, что Сретенская семинария и по уровню образования сейчас лучшая, и по общественной деятельности. Тем паче, что Сретенский монастырь мне очень полюбился и внешне, и службами. Курсы были успешно окончены, как и старшая школа – всё успешно. Потом был епархиальный совет, который прошёл, как в тумане. Самым, пожалуй, забавным было, когда меня спросили: «Ну, молодой человек, в какую семинарию вы хотите поступать?», я ткнул пальцем в тогда ещё архимандрита Тихона и сказал: «А вот к нему!». Отец Тихон улыбнулся: «А, ко мне? Ну, можно, можно». Потом – резолюция Святейшего на личном деле, вступительные экзамены, на которых, с помощью Божией, я вытянул билет с хорошо изученными вопросами (предварительно «придумав» цитату из Н.В. Гоголя, над чем от всей души посмеялась приёмная комиссия; потом мне сказали, что один из членов комиссии защищал диссертацию по Гоголю). И, наконец, эти уже такие привычные стены семинарии! Многие спрашивали, хотел бы я поступить в другое место. Нет, не хотел бы. Потому что тут интересно. Лучшее место!
Как вы решили поступать в семинарию? Часть I
Как Бог подводит человека к мысли о служении Церкви? Как разные ребята – с жизненным опытом за спиной, одним-двумя высшими образованиями или без всякого опыта, сразу после школы – попадают в семинарию? Об этом мы расспросили студентов-второкурсников Сретенской семинарии.
